Огнем и броней - Сергей Лысак

– Проклятье!!! Но зачем им это надо?! Чего они хотят добиться своим враньем?! Ведь рано или поздно это все равно выяснится!

– Думаю, они скрывают факт боя возле Тринидада, чтобы мы не узнали об их поражении. И о том, что их вынудили спасаться бегством. А это значит, что тринидадские пришельцы – единственная сила, которой они всерьез опасаются. Плюс не хотят афишировать повреждения своего корабля. Из всего этого можно сделать вывод, что ни в какой Веракрус германцы не пойдут. Скорее всего, они вообще не станут задерживаться в Карибском море, а постараются уйти подальше от Тринидада, где русские до них не доберутся. Вернее, махнут на них рукой и не станут добираться.

– Но куда же они могут пойти?

– Увы, это ведомо лишь Господу и самим германцам.

– Понятно… Благодарю вас, отец Фернандо. Вы мне очень помогли.

– Это мой долг. Не смею больше вас отвлекать. Если вам еще что-то понадобится, я всегда рад помочь.

С этими словами отец Фернандо покинул командирскую каюту, оставив Саэнса переваривать информацию. Он не стал говорить ему все, что услышал. В данный момент в этом просто не было необходимости. И надо сначала самому во всем разобраться. Священник вспоминал все детали разговора своих соседей за столом…

– …Но кто же мог подумать, что этот «Тезей» не из нашего времени?! Неудивительно, что русские сначала угробили десант, а потом устроили спектакль с рулем и пробоинами в днище. Хотя получается, запросто могли нас утопить еще возле Кюрасао. Но почему-то не захотели. Даже не представляю, какое у них оружие.

– А что тут непонятного? Им «Карлсруэ» нужен, причем желательно в целом виде, вот они его особо и не портят. Видно, все же не теряют надежды наложить на него свою лапу. А мы так, в качестве бесплатного приложения. Вот уж не думал, что придется воевать с потомками. И оказывается, что мы проиграли войну в восемнадцатом году… Проклятые лимонники!!! Они заварили эту кашу, а мы и русские как бараны пошли у них на поводу! Но это точно не блеф?

– Не думаю. Ейнринг привез с собой в числе прочего и копию моего дневника, который я веду с первого дня прихода на корабль. Оказывается, мой дневник был переведен на несколько языков и издан в разных странах после войны. У русских был только русскоязычный вариант, но они специально для нас перевели его на немецкий. И ты представляешь, если не брать в расчет шероховатости двойного перевода с немецкого на русский и обратно, то текст практически идентичен с тем, что находится сейчас у меня! Разумеется до того момента, как мы впервые встретили «Тезей» в нашем времени неподалеку от Тринидада. А ведь я никому не показывал свой дневник! Как о нем могли узнать русские? Да и еще есть кое-какие детали, которые знать просто невозможно, если они наши современники. Но вот если наши потомки и нас разделяет почти сотня лет, то это все объясняет…

Хуан Франсиско Саэнс был в ярости и, когда за отцом Фернандо закрылась дверь каюты, дал волю чувствам. Никогда его еще так не оскорбляли. Если бы презренные германцы, посмевшие сказать такое, были рядом, то он убил бы их на месте и не обременял себя дуэльным кодексом. Поскольку дворянин не способен нанести такое оскорбление испанскому дворянину, а быдло – оно и есть быдло, неважно из какого оно мира. Выплеснув гнев, командир фрегата несколько поостыл и стал думать, как же покарать презренных еретиков. Вступать в открытый бой с германцами нечего было и думать, их корабль разнесет «Сан-Аугустин» на дрова за несколько минут. Хоть ярость и кипела в Саэнсе, но не затмевала ему разум, и недопустимость прямого столкновения он четко осознавал. Поэтому остается дождаться ночи и, если германцы никуда не уйдут, то спустить шлюпки на воду, посадить в них солдат и постараться осторожно подойти к кораблю противника со стороны суши, так на фоне темного берега шлюпки не будут видны до самого последнего момента. А там – скоротечный абордаж, и эти нечестивцы сполна заплатят за свои слова. Будучи на корабле германцев, он обратил внимание на удивительную малочисленность его команды и на то, что никто не носит с собой оружие. Ни матросы, ни офицеры. А в абордажном бою, когда испанская пехота ворвется на палубу, пушки этим проходимцам уже ничем не помогут. Скорее всего, часовые с ружьями на палубе будут. И, возможно, даже успеют поднять тревогу. Но, во-первых, несколько выстрелов по шлюпкам не остановят атакующих. А, во-вторых, ружье и пистолет – не лучшее оружие в абордажном бою, когда нападающих в несколько раз больше. И напав внезапно, испанские солдаты очень сильно сократят численность противника еще до того, как он сумеет организовать сопротивление. Если вообще не перебьют всех. Хотя нет, всех не надо. Этих мерзавцев следует взять живыми. Но существует опасность, что в ходе боя германцы все же сумеют обстрелять и даже утопить «Сан-Аугустин». Ну и что, в конце концов?! Захватить Железный корабль из другого мира даже ценой гибели фрегата – ничтожно малая цена за такой успех! И его имя войдет в историю! Он, капитан Хуан Франсиско Саэнс, оказался единственным, кто смог одолеть пришельцев из другого мира и захватить их корабль!

Подобные мысли вихрем кружились в голове Саэнса. Если бы он знал получше о возможностях пришельцев, то никогда бы не сделал этого опрометчивого шага. Но увы, прибывший совсем недавно из Европы и еще толком не разобравшийся во всех местных реалиях, которые зачастую очень сильно отличались от того, какими их видели или хотели видеть в Европе, он наступил на те же грабли, что и все его предшественники. Вызвал старшего офицера, пересказал то, что удалось выяснить, и отдал приказ.

– Приготовиться к абордажу, сеньор Диас. Ночью спустим шлюпки, посадим в них солдат и зайдем со стороны берега. Если эти мерзавцы нас и обнаружат, то слишком поздно. А в абордажном бою у нас большое численное преимущество. К тому же я не заметил ни у кого из них даже намека на саблю, мушкет или пистолет. Одни лишь офицеры носят небольшой кортик, который просто несерьезно использовать в качестве оружия при абордаже.

– Да, сеньор капитан. Но, быть может, заранее снимемся с якоря и подойдем поближе?

– А вот этого делать не надо. Между нами почти полмили. И ночью на таком расстоянии германцы все равно заметят все перемещения «Сан-Аугустина». Вот и не будем настораживать их раньше времени. Пусть видят, что мы как стояли, так и стоим. И никуда уходить не собираемся. Еще и фонарь на палубе зажжем. Шлюпкам надо будет скрытно уйти в сторону берега, прикрываясь сначала корпусом фрегата, чтобы их не заметили, и потом направиться к берегу, пройти вдоль него до самого места стоянки германцев, и лишь потом приближаться к ним, чтобы шлюпки как можно дольше не были заметны на фоне берега. Вы все поняли?

– Да, сеньор капитан!

– Выполняйте…

Если бы кто и наблюдал за «Сан-Аугустином», то все равно вряд ли что заметил. Все приготовления велись на батарейной палубе, а на верхней матросы занимались обычными палубными работами, которыми занимаются на стоянке, пользуясь тем, что в данный момент не надо работать с парусами. На «Карлсруэ» также занимались своими делами, собирая какую-то деревянную конструкцию на корме (то, что это именно корма, а не нос, уже выяснили), и на стоящий неподалеку фрегат внимания не обращали. Когда солнце скрылось за горизонтом, «Карлсруэ» зажег два ярких белых огня на мачтах. Работы на палубе к этому времени уже прекратились. На «Сан-Аугустине» также зажгли фонарь на корме. Наступала ночь, и якорная стоянка в этом хорошо защищенном от непогоды месте обещала быть спокойной. За весь прошедший день ни один другой корабль поблизости так и не появился.