Земля обетованная - Барак Обама

кандидатуру на пост президента, и много работал в качестве одного из главных суррогатов нашей кампании. Наша дружба завязалась легко: мы были примерно одного возраста, имели схожие корни на Среднем Западе, схожие темпераменты и даже схожие резюме. (Тим работал в миссии в Гондурасе во время учебы в Гарвардской школе права и занимался юридической практикой в области гражданских прав, прежде чем заняться политикой).

Что касается Джо, то мы не могли быть более разными, по крайней мере, на бумаге. Он был старше меня на девятнадцать лет. Я баллотировался как вашингтонский аутсайдер; Джо провел тридцать пять лет в Сенате, в том числе в качестве председателя судебного комитета и комитета по международным отношениям. В отличие от моего перипатетического воспитания, Джо имел глубокие корни в Скрэнтоне, штат Пенсильвания, и гордился своим ирландским наследием рабочего класса. (Только позже, после избрания, мы узнали, что наши ирландские предки, оба сапожники, уехали из Ирландии в Америку с разницей всего в пять недель). И если меня считали темпераментным и собранным, взвешенным в использовании своих слов, то Джо был весь в тепле, человеком без запретов, который с радостью делился всем, что приходило ему в голову. Это было очень привлекательной чертой, потому что он искренне радовался людям. Это было видно, когда он работал в комнате, его красивое лицо всегда озарялось ослепительной улыбкой (и всего в нескольких дюймах от того, с кем он разговаривал), спрашивал человека, откуда он родом, рассказывал ему историю о том, как ему нравится их родной город ("Лучшее кальцоне, которое я когда-либо пробовал") или как они должны знать такого-то и такого-то ("Совершенно замечательный парень, соль земли"), льстил их детям ("Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты великолепна?") или их матери ("Тебе не может быть ни дня больше сорока!"), а затем переходил к следующему человеку, и к следующему, пока не коснулся каждой души в комнате шквалом рукопожатий, объятий, поцелуев, похлопываний по спине, комплиментов и односложных реплик.

Энтузиазм Джо имел и обратную сторону. В городе, наполненном людьми, которые любят слушать, как говорят они сами, ему не было равных. Если речь была рассчитана на пятнадцать минут, Джо выступал не менее получаса. Если речь была рассчитана на полчаса, то невозможно было предугадать, как долго он будет говорить. О его солилоквиях во время слушаний в комитетах ходили легенды. Отсутствие фильтра периодически доставляло ему неприятности, как, например, когда во время праймериз он назвал меня "внятным, ярким, чистым и симпатичным парнем" — фраза, несомненно, подразумевала комплимент, но была истолкована некоторыми как намек на то, что такие качества в чернокожем человеке заслуживают внимания.

Однако, узнав Джо поближе, я обнаружил, что его случайные ляпы были мелочью по сравнению с его достоинствами. В вопросах внутренней политики он был умен, практичен и выполнял свою домашнюю работу. Его опыт во внешней политике был обширным и глубоким. Во время своего относительно недолгого участия в праймериз он произвел на меня впечатление своим мастерством и дисциплиной в дебатах, а также тем, как он чувствует себя на национальной сцене.

Больше всего у Джо было сердца. Он преодолел сильное заикание в детстве (что, вероятно, объясняет его энергичную привязанность к словам) и две аневризмы головного мозга в среднем возрасте. В политике он познал ранний успех и потерпел позорное поражение. И он пережил невообразимую трагедию: в 1972 году, всего через несколько недель после избрания Джо в Сенат, его жена и маленькая дочь погибли, а двое маленьких сыновей, Бо и Хантер, получили травмы в автокатастрофе. После этой утраты его коллеги и братья уговаривали его не уходить из Сената, но он выстроил свой график так, чтобы ежедневно совершать полуторачасовые поездки на поезде Amtrak между Делавэром и Вашингтоном, чтобы ухаживать за своими мальчиками, и эту практику он продолжал в течение следующих трех десятилетий.

То, что Джо пережил такую душевную боль, было заслугой его второй жены, Джилл, милой и сдержанной учительницы, которую он встретил через три года после аварии и которая воспитала сыновей Джо как своих собственных. Всякий раз, когда вы видели Байденов вместе, сразу же становилось ясно, как сильно семья поддерживала Джо — сколько гордости и радости он испытывал к Бо, который в то время был генеральным прокурором штата Делавэр и восходящей звездой в политике штата; к Хантеру, адвокату в Вашингтоне; к Эшли, социальному работнику в Уилмингтоне; и к их прекрасным внукам.

Семья поддерживала Джо, но также поддерживала и жизнерадостность характера. Трагедии и неудачи могли нанести ему шрам, как я узнала, но они не сделали его горьким или циничным.

Именно на основании этих впечатлений я попросил Джо пройти процедуру первичной проверки и встретиться со мной во время моей предвыборной кампании в Миннесоте. Сначала он сопротивлялся — как и большинство сенаторов, Джо обладал здоровым эго и ему не нравилась идея играть роль второй скрипки. Наша встреча началась с того, что он объяснил все причины, по которым должность вице-президента может быть для него шагом вниз (наряду с объяснением того, почему он был бы лучшим выбором). Я заверил его, что ищу не церемониального заместителя, а партнера.

"Если вы выберете меня, — сказал Джо, — я хочу быть в состоянии дать вам свои лучшие суждения и откровенный совет. Вы будете президентом, и я буду защищать все, что вы решите. Но я хочу быть последним человеком в комнате при принятии каждого важного решения".

Я сказал ему, что это обязательство, которое я могу взять на себя.

И Экс, и Плауфф думали о Тиме Кейне, и, как и я, они знали, что он легко впишется в администрацию Обамы. Но также, как и я, они задавались вопросом, не будет ли включение в билет двух относительно молодых, неопытных и либеральных адвокатов по гражданским правам больше надежды и перемен, чем смогут вынести избиратели.

Джо нес свой собственный риск. Мы полагали, что его недисциплинированность перед микрофоном может привести к ненужным спорам. Его стиль был старой школы, ему нравилось быть в центре внимания, и он не всегда осознавал себя. Я чувствовал, что он может стать раздражительным, если ему покажется, что ему не отдают должное — качество, которое может проявиться при общении с гораздо более молодым начальником.

И все же я нашел контраст между нами убедительным. Мне нравилось, что Джо был бы более чем готов стать президентом, если бы со мной что-то случилось, и это могло бы успокоить тех, кто все еще беспокоился, что я слишком молод.