Флагман владивостокских крейсеров - Александр Чернов

И тут спокойный и педантичный флегматик Стемман, которого многие на отряде, не исключая самого Руднева, из-за особенностей его немецкого, «упорядоченного» характера считали несколько… излишне осторожным, удивил контр-адмирала. Такого можно было скорее ожидать от назначенного на «Лену» безбашенного отчаюги Рейна, но никак не от рационального командира «Богатыря».

– Никак нет, Всеволод Федорович. Выходим на носовые углы, резко ворочаем на них и идем на сближение до двадцати кабельтовых. Тогда по нам смогут стрелять всего два орудия в 320 миллиметров и по паре 120-миллиметровок с каждой из «Мацусим», итого шесть. Им придется к нам встать бортом, если жить хотят. Так мы их с курса и собьем. А как только отвернут, мы отбегаем. Они опять на свой курс к пароходу – мы снова к ним…

– Однако, Александр Федорович… А вы – игрок! Не ожидал, браво! Только давайте мы ваш, безусловно, гениальный вариант прибережем напоследок, если «Симы» вообще рискнут оторваться от «Чин-Иена». Все же сближаться с ними на нашем лишенном бронепояса крейсере немного рискованно. Может, и так обойдется. А то на двадцати кабельтовых как влепят нам из своей монструозной пушечки… И что обидно – совершенно случайно при этом. Но не менее от этого больно…

– Всеволод Федорович, чтоб японцы и не рискнули? Это где же такое видано? Не тот народ-с. Кстати, разрешите начать пристрелку, а то на глаз мы за разговорами уже подошли кабельтовых на пятьдесят.

Его слова были подтверждены облаком порохового дыма на носу «Ицукусимы». Через двадцать секунд столб воды немногим ниже мачт крейсера взметнулся примерно в полумиле от «Богатыря». Столь же впечатляюще и бесполезно разрядили свои орудия и «Мацусима» с «Хасидате». В ответ «Богатырь» занял свое место в «ордере» и, уравняв скорость, без лишней спешки начал действием отвечать на такую грубость со стороны дам.

За старшего артиллерийского офицера сегодня встал сам барон Гревениц. Его система, ему и проверять ее в боевых условиях. К моменту, когда перезарядившиеся наконец орудия японцев дали второй залп, «Богатырь» уже нащупал дистанцию и перешел к стрельбе на поражение. Когда японцы дали третий залп, примерно к двадцатой минуте боя «Богатырь» уже добился первого попадания – «Хасидате» обзавелся аккуратной дырочкой в носу, в метре над ватерлинией. Снаряд прошел навылет …

* * *

Когда Петрович начал разбираться, в каком состоянии находится арсенал Владивостока, то, честно говоря, ожидал увидеть там нечто худшее, с чем ему пришлось столкнуться на самом деле. Как оказалось, у погрязшего в текучке, аморфного Гаупта был весьма деятельный и дальновидный предшественник, Григорий Павлович Чухнин. Под его руководством был закончен постройкой обширный портовый арсенал со всеми необходимыми для артиллерии удобствами. Был оборудован минно-артиллерийский городок, обширные склады которого могли вместить солидный боевой запас для судов всей Тихоокеанской эскадры и Сибирской флотилии. И наконец, были построены и по мере сил оснащены все необходимые рабочие здания артиллерийской и минной лабораторий. Для скорой, удобной доставки боевых запасов пристань Гнилого угла в Золотом Роге была связана с городком железнодорожным путем с паровой тягой.

Лаборатории имели 400 рабочих мест и позволяли производить работы по снаряжению снарядов всех калибров, по приготовлению любых зарядов и всего прочего, к этому делу относящегося: патронов, ракет, фальшвейеров, различных дистанционных трубок и других огнестрельных припасов. Заведовал всем этим разнообразным и небезопасным хозяйством степенный и рассудительный полковник корпуса морской артиллерии Савицкий, безропотно принявший к исполнению адмиральские установки. Тем более что сам он практически по всем пунктам был с ними солидарен.

Сейчас во Владивостоке под его бдительным присмотром шло массовое переоснащение новых снарядов надежными взрывателями системы Барановского предыдущего поколения. К сожалению, пока успели только переснарядить несколько сотен восьмидюймовых снарядов для больших крейсеров отряда, и сегодня «Богатырь» стрелял «дубовыми» шестидюймовыми бронебоями по безбронным крейсерам…

Большим шоком для Руднева при разгребании вопроса со снаряжением снарядов стал тот факт, что и они, и пороховые заряды из разных партий оказались разных весов. Теперь он понял, почему залпы «Рюрика» давали рассеивание в полтора-два кабельтова по дальности. При абсолютно одинаковых и верных установках прицелов, два одинаковых орудия при различных весовых характеристиках снарядов и разных зарядах давали одно перелет, а другое недолет в полтора кабельтова одновременно! Об эффективной централизованной стрельбе и речи быть не могло. Было совершенно непонятно, как вообще собирались воевать с такими снарядами?! Они попросту сводили на нет огневую мощь любого во всем остальном вполне боеспособного корабля. Воистину, меч русского флота был деревянным!

Поэтому сейчас в весовой владивостокского арсенала отбирали и маркировали более или менее идентичные по весу картузы пороха и выравнивали вес снарядов, добавляя пироксилин в более легкие и вытряхивая излишки взрывчатки из более тяжелых. Работы по настоянию Руднева велись исключительно при дневном свете, во избежание нежелательных эксцессов с лампами искусственного освещения.

* * *

С мостика «Лены» ее молодой командир в бинокль следил за разворачивающимся перед ним зрелищем под названием морской бой. Рядом, судорожно пытаясь поймать в объектив далекие дымы на горизонте, крутил ручку своего громоздкого аппарата недавно прибывший из Петербурга кинооператор. Второй его коллега остался во Владивостоке, где он собирался отснять бытовые сценки из матросской жизни на трофейных крейсерах, учебную атаку миноносцев и тренировки крепостных артиллеристов.

Они вместе приехали во Владивосток на том же литерном поезде, что привез заказанные Рудневым рации, орудия и прочую разность, необходимую для ремонта и переоборудования крейсеров. Операторы были среди немногочисленных пассажиров единственного купейного вагона. Весь остальной состав состоял из теплушки охраны, грузовых вагонов и платформ, под брезентом которых находились стволы и станки здоровенных орудий…

Доставка во Владивосток трех восьмидюймовых орудий нового образца для «Громобоя» вылилась в отдельную историю. Когда пушки этой системы только заказывали на заводе, то в угаре составления техзадания, утрясания стоимости и самого интересного – дележа откатов – чинуши морского ведомства как-то забыли одну маленькую деталь. Они упустили из виду, что орудия предназначаются для боевых кораблей. Ни в одну голову, занятую высчитыванием процента от суммы заказа, который можно запросить за одобрительную закорючку, не пришло, что боевые корабли бывают в бою. Они запамятовали, что бой – это игра в обе стороны, и корабли не только будут сами посылать во врага снаряды из этих пушек, но и получать попадания в ответ. Что может привести к выходу из строя этих самых орудий, которые потом надо будет ремонтировать, а при серьезном повреждении – менять.

Тут-то и начиналось самое интересное – менять их было не на что. Всего было заказано тринадцать таких пушек системы Канэ с длиной ствола в сорок пять калибров. Восемь уже были во Владивостоке и стояли по паре на борт на «России» и «Громобое». Еще две сейчас были в Порт-Артуре, в носовой и кормовой башнях крейсера «Баян» и тоже воевали. Одна находилась на опытном морском артиллерийском полигоне под Петербургом, она использовалась для составления таблиц для стрельбы этого типа орудий. Ее спешно привели в порядок и, признав условно годной, подготовили к отправке во Владивосток.