Шкловцы - Залман Шнеур

Это «иди» совсем сбило Файвку с пути истинного. Он козленком прыгнул к жердяной изгороди, с обеих сторон примыкавшей к сараю. Не выпуская из левой руки зеленых кос сорванной репы, правой рванул и приподнял один из кольев. Откуда в нем взялось такое геройство? Этого Файвка и сам не знал. Он протиснулся в узкий лаз и воткнул выдранную жердь обратно в землю. И вот он уже во дворе у Лейбы-горбуна. Сквозь изгородь Файвка окинул взглядом папин дом. Ни живой души! Только черная сорока сорвалась откуда-то с ветки и разбранилась на крыше:

— Крра, крра…

Плохая примета. Может, убежать? Нет! Влез так влез. Хаимка и другие мальчишки ушли на кладбище рвать орехи. Значит, он может пойти поиграть в «нехорошем доме». И плевать на все…

Но тут Файвка слышит, как в глубине двора стукнула щеколда воротной калитки. Файвка вытягивает голову и всматривается. Видит мужика в черной поддевке. Кажись, это Клим-плотник. А под мышкой у него сверток. Верно, новый залог. Или ворованное что-то, Лейбе-горбуну в кованый сундук. Длинные ноги Клима, обутые в высокие сапоги, ступают нетвердо. Он оглядывается по сторонам и приближается к двери каменного дома, как будто подкрадывается. У Файвки сперва сердце ёкнуло: не пронюхал ли Клим, что в доме никого нет?.. Потом подумал: а мне-то что? Лучше вообще не соваться в дела Лейбы-горбуна…

Через минуту Файвка уже стоял в полутемном сарае.

Сухое сено — и этого года, и прошлогоднее — было уложено почти до стропил. Вся его серо-зеленоватая пахучая груда опиралась на слепую стену с окошком. На самом верху сидела, как принцесса, Зельдочка в голубом платьице. Из окошка на нее падал, пересекая наискось, широкий луч пылающего света. И там, где ложился этот золотой луч, все блистало удивительными огнями. Край Зельдочкиного платья светился, как голубая полоса радуги, глаз ярко блестел. Ушко просвечивало красным. С косички капало расплавленное золото. Перламутровая пуговица на груди сияла в окружающей темноте, как бриллиант… Зельдочка сидела, поджав ноги. Увидев Файвку, она захлопала в ладоши:

— Вот здорово! Вот здорово! Вот здорово!

От этого троекратного движения во все стороны брызнули голубые и золотистые искры, как будто она распылила своими хлопками поток волшебного сияния.

Файвка застыл в изумлении. Не колдовство ли это? Говорят, в сараях и на сеновалах водятся разноцветные бесенята в остроконечных шапочках, в голубых штанишках, с длинными кнутиками, с…

Но Зельдочка своим милым голоском изгнала из него этот страх:

— Что ты уставился, как… кот? Залезай!

Легко сказать: «Залезай!»… Как взобраться на такую ровную стену сена? И как она вскарабкалась туда, этот голубенький бесенок?

Зельдочка сразу замечает, что он там внизу ищет, и показывает, как залезть. Возле самой бревенчатой стены в сене протоптаны ступеньки, незаметные в тени.

Несколько прыжков — и Файвка уже возле Зельдочки. Широкая полоса света из окошка жжет его теперь прямо в затылок. Но стоит только Файвке дотронуться до голой руки девочки, как его охватывает смущение, беспомощность: ведь Тишебов… люди постятся… а он, мальчик, который уже учит Гемору, тут, с девочкой, на сене…

С тех пор как он перестал ходить в «нехороший дом», Файвка совсем отвык от близкого присутствия Зельдочки. И вот от нее повеяло всеми мрачными тайнами каменного дома, где Лейба-горбун гниет от старости и злобы в своей комнатушке с залогами и где груды чужих яблок гниют в подвале под его комнатушкой… Пахнуло от нагретого сена грехом Башевы — так сладко и так душно. А из теней в сарае выглянули черные кудри часовщика, его внезапная смерть…

Но Зельдочка была явно смелее Файвки. Сидя, как и прежде, с поджатыми ногами, она засмеялась, и на ее щечках появились прелестные ямочки, которые ей достались от матери. Одна из ямочек была заполнена солнечным светом.

— Хочу кусочек ре-е-епы! — запищала она, указывая на украденную репу в Файвкиной руке.

Только теперь Файвка увидел, с каким букетом пришел. Молодая репа с ботвой. Наполовину очищенная, наполовину в земле и с корешком, да к тому же похищенная в соседском огороде.

Файвка рассмеялся, и все его мрачные мысли исчезли. Одним ударом о стропила он стряхнул с репы остатки влажной земли. Земля осыпалась на него и на Зельдочку мелким дождиком, на них пахнуло сырым грибным духом, как от влажной грядки после ливня.

— Фу-фу-фу! — Зельдочка с удовольствием втягивала своим жадным носиком этот земляной запах и в то же время отряхивала косички. В приторной духоте сеновала повеяло свежестью.

Между тем перед Файвкой встала задача: как теперь очистить репу — без осколка стекла и без ножа? Недолго думая, он надкусил ее и от надкушенного места принялся сдирать толстую свежую кожуру. Наконец репа повисла на листьях у него в руке — голая, снежно-белая и сладкая, как Зельдочкино тело, которое виднелось в вырезе платья, — там, куда не достает солнце и где нет загара…

Но тут перед Файвкой встала новая задача:

— Как нам ее есть?

Зельдочка сразу нашла решение:

— Я откушу, ты откусишь, я откушу, ты откусишь!

Файвка ее поправил:

— Я с одной стороны, ты с другой!

Почти одновременно Файвка и Зельдочка впились зубами в очищенную репку, которую маленький кавалер крепко держал за зеленый лиственный чуб. Он — с одной стороны, она — с другой. Сахарная освежающая горечь сочной репы разлилась по юным язычкам, и в сарае послышалось веселое хрумканье. Оно звонко отражалось от стропил… Так они кусали, хрумкали и задыхались от смеха. Когда от круглой репы осталась лишь тонкая перегородка, мальчик и девочка «поздоровались» — уткнулись друг в друга носами, как два китайца. Тут Зельдочка одним укусом разрушила тонкую сочную перегородку и коснулась своими полными губками Файвкиного рта. В то же мгновенье голой рукой она обхватила Файвкину шею, притянула его к себе и чмокнула мальчика в губы. Вкус свежей репы смешался у Файвки с ароматом Зельдочкиных губок. Кипучая и пьянящая радость охватила его. Он выронил остаток репы, обеими руками схватил Зельдочку за тугие косички и принялся жадно целовать куда попало: в лоб, в ямочку на щеке, в губу, в глаз, в подбородок, в шею. Только теперь он ощутил, что Зельдочкино тело имеет чудесный, теплый запах. О, совсем не грубый запах репы, которой они только что лакомились! Даже не тот, что исходил от Башевы, когда она приласкала его в темной лавке на рынке… Этот запах гораздо приятнее. Такой разносится только от новой пачки чая, когда мама разрывает свинцовую фольгу. Но запах Зельдочкиной кожи еще нежнее, тоньше и как будто щекочет. Так и съел бы эту проказницу.

Однако с девчонками поди свяжись! Странные они создания. Не хочешь ты, так хотят они. А если ты захочешь, они не хотят. Вместо того чтобы долго-долго целоваться, Зельдочка ящеркой выскользнула из Файвкиных рук и озорно скатилась с горы сена — проворно и легко, точно фокусница. Файвка проследил за ней взглядом, и у него закружилась голова. Он испугался, как бы Зельдочка не сломала себе шею. Но нет! «Оп!» — восторженно взвизгнув, она уже приземлилась на обе ноги, целая, невредимая и смеющаяся.