Австро-Венгрия. Судьба империи - Ярослав Шимов

Миролюбивыми настроениями Столыпина и Франца Фердинанда дело, впрочем, не ограничивалось. В 1903 году Россия и Австро-Венгрия продемонстрировали, что способны договариваться по балканским вопросам. После встречи Франца Иосифа и Николая II в австрийском замке Мюрцштег было подписано соглашение о сотрудничестве двух держав в македонском вопросе. Обстановка в Македонии, принадлежавшей Османской империи, тогда обострилась настолько, что великие державы потребовали от султана провести в этой провинции реформы, которые учитывали бы интересы христианского населения. Период 1895–1905 годов, когда шефом Балльхаусплац[64] был граф Агенор Мария Голуховский, вообще стал временем заметного потепления в русско-австрийских отношениях. Это было тем более удивительно, что Голуховский был представителем польской аристократии. Польские же политики в период, когда Польши на карте Европы не было, а большая часть ее территории принадлежала России, считались русофобами по определению. Голуховский, однако, нашел общий язык со своим петербургским коллегой, графом Владимиром Ламздорфом, придерживавшимся довольно необычных для царского дипломата взглядов. Граф – как выяснилось, прозорливо – считал национализм балканских народов взрывным, дестабилизирующим фактором и выступал за сохранение влияния Османской империи при надлежащем контроле за ней со стороны великих европейских держав. Схожие умеренные позиции занимал и Голуховский.

Естественно, между Австро-Венгрией и Россией существовали не только династические, политические и дипломатические связи. Свои первые – неофициальные – международные матчи российские футбольные команды (к слову, заметно усиленные англичанами) провели в октябре 1910 года в Москве и Петербурге именно с соперниками из Австро-Венгрии, с командой Corintians, которую составили игроки четырех богемских клубов.

И все же заморозки в отношениях между империями Габсбургов и Романовых случались все чаще, а оттепели – все реже. Внешнеполитической репутации России сильно повредили поражение в войне с Японией и революционные события 1905 года. Казалось, позиции царской империи на мировой арене надолго ослаблены. Австро-венгерской дипломатии, во главе которой с 1906 года стоял жесткий и не лишенный склонности к авантюризму Алоис Лекса фон Эренталь, представилась возможность укрепить престиж монархии Габсбургов. Великодержавные амбиции Австро-Венгрии и честолюбие Эренталя стали главными двигателями боснийского кризиса 1908–1909 годов, который сжег мосты между государством Габсбургов и империей Романовых.

В 1908 году в Османской империи произошла младотурецкая революция. Авторитарный султан Абдулхамид II вынужден был принять либеральную конституцию, реформистски настроенные офицеры объявили о начале модернизации. В Вене обеспокоились: Босния и Герцеговина, оккупированная Габсбургами тремя десятилетиями ранее, формально оставалась османской территорией, а революция в Константинополе угрожала полным восстановлением турецкого суверенитета над этой провинцией. Эренталь, выступая на заседании правительства, заявил: момент представляется удобным для аннексии, окончательного присоединения Боснии и Герцеговины. Эрцгерцог Франц Фердинанд протестовал: “Я решительно против подобных демонстраций силы, учитывая неблагополучное состояние наших домашних дел… Я против мобилизации и не думаю, что мы должны приводить войска в повышенную боеготовность”. Но Эренталь решил-таки попробовать, пользуясь тем, что Франц Иосиф не осуждал его проект, хотя и горячей поддержки не высказывал. Однако пойти на аннексию без согласия других держав, особенно России, Вена не могла. Поэтому в сентябре 1908 года Эренталь провел в замке Бухлау (ныне Бухловице в Чехии) переговоры с русским министром Александром Извольским. Была заключена сделка: Россия согласится

с аннексией Боснии и постарается успокоить свою союзницу Сербию; Австро-Венгрия в обмен на это поддержит открытие проливов Босфор и Дарданеллы для русских кораблей (появление иностранного военного флота в проливах было запрещено Берлинским договором 1878 года). Кроме того, Вена и Петербург соглашаются признать независимость Болгарии, считавшейся автономной провинцией под верховной властью турецкого султана.

Не очень понятно, почему Извольский согласился на условия, столь невыгодные для Петербурга. Было очевидно, что вопрос о присутствии русских кораблей в проливах зависел от доброй воли не только Австро-Венгрии, но и других великих держав, особенно Великобритании. А в Лондоне русские притязания сразу и однозначно отвергли.

В начале октября Австро-Венгрия объявила об аннексии Боснии и Герцеговины. По сути дела, ситуация на Балканах от этого не изменилась, Босния и так управлялась монархией Габсбургов. Но речь шла о политическом престиже, и вместе с Османской империей, чью позицию можно понять, крик подняли в Белграде. Вслед за Сербией пришла в ярость и Россия: Извольский почувствовал себя одураченным и обиженным, в Думе патриотические фракции называли его предателем, царь хмурился…