Побег - Борис Кантор

— Ты что? Под трактор хочешь попасть? — закричал он мне со злостью. — Я видел одного такого героя, который без ног остался.

— Да я же быстрее трактора бегу!

— Вот и тот герой тоже бежал быстрее, да запнулся. А теперь калекой на всю жизнь остался.

Я никогда раньше не видел Мишу таким растерянным и злым, и мне стало не по себе. Но при мысли о том герое без ног я понял, что Миша перепугался из-за того, что я тоже мог упасть. Мне стало стыдно — стыдно за то, что разозлил Мишу, — и я заплакал.

— Нечего плакать! Думать головой надо. Пошли домой!

— Я в кузницу к дяде Грише хочу! — сказал я сквозь слезы.

— Нечего там толкаться у людей под ногами, когда они дело делают. Мне надо в лес с мамой идти. Пошли!

Он взял меня за руку и повел домой, но я выдернул руку и пошел позади него.

Мать уже ждала Мишу, и они ушли с котомками, пилой и топорами, сказав мне, чтобы я шел в избу. Иван сказал, чтобы я шел караулить огород, так как он не собирается проводить там три дня подряд. Девочки уже отправились в школу, а сидеть в избе с Иваном мне не хотелось. Я пошел в сарай, поиграл с утятами и цыплятами, которые из-за инея никуда не стремились из сарая, взял лук со стрелами и отправился в огород.

Солнце поднялось из-за горы со стороны Калтана уже довольно высоко, иней начал таять, но вдоль долины дул холодный северный ветер. Я поставил пучок соломы у ограды метрах в двадцати от подветренной завалины и стрелял в него из лука, не думая о стрельбе. Мысли крутились вокруг моего бега перед трактором. Большей частью стрелы попадали в цель.

Я не заметил, что Иван наблюдает за моей стрельбой, и был очень удивлен, когда тот вызвался подбирать выпущенные стрелы, а потом попросил лук. Я ему сказал, что лук для него слаб, а поэтому не надо его слишком натягивать, после чего отдал ему лук и, понаблюдав недолго за его стрельбой, решил пойти за лебедой, чтобы заготовить корм впрок.

Вдоль реки тянул такой же холодный ветер, и я быстро двигался, нарезая лебеду короткими обрезками, чтобы больше вошло в котомку. Я перемещался машинально в сторону Толиного омута, не глядя по сторонам, и представил себе мальчика без ног, о котором говорил Миша. В Калтане я видел прошлым летом несколько инвалидов без ног, которые перемещались на самодельных деревянных тележках с подшипниками вместо колес. Зимой они куда-то исчезали. Вот и тот мальчик представился мне на такой самодельной тележке. Надо спросить об этом Мишу. Тот мальчик, как и я, хотел показать, какой он смелый. Теперь, представив себя как бы со стороны — изо всех сил, спотыкаясь, бегущего перед трактором, — я увидел во всей этой похвальбе одну глупость. Я и в самом деле мог упасть в любой момент. Мне стала понятна Мишина злость, и я почувствовал почти физическую боль оттого, что так глупо разрушил чувство братской близости, которое обрел за дни его пребывания здесь. Я был уже готов расплакаться, как услышал голос Толи.

— Чего ты там копаешься? Иди сюда!

Я уныло потащился к нему по холодной мокрой траве. Мне сегодня было не до рыбы. Но когда я подошел вплотную, то увидел, что в его большом ведре было столько рыбы, что для воды не осталось места. Я попробовал поднять ведро, но даже не смог оторвать его от земли.

— Как ты донесешь?

— А ты покарауль, пока я схожу за другим ведром. По полведра я унесу. Можешь порыбачить. У меня осталось несколько червяков. Сегодня рыба хватала даже голый крючок. И она всё время идет вверх против течения.

Действительно, на быстрине ниже омута рыба всё время выскакивала из воды. Я поймал несколько чебаков и одного окуня, пока Толя ходил за ведром, делил рыбу и относил одно ведро домой.

— Бери сколько хочешь, — сказал он мне, когда пришел за другим ведром.

— Мне положить не во что.

— В котомку положим.

Он раскрыл котомку и положил рыбу поверх лебеды.

— А теперь пойдем! Я продрог до костей, — сказал он, хлюпая носом.

Мы пошли по огороду к их избе. Внутри было холодно, почти как на улице.

— Спасибо за рыбу! Я пойду домой, а то очень замерз. Ты завтра пойдешь на собрание в клуб?

— Нет! Там только взрослые будут с речами выступать. Всё равно ничего не поймешь. Да мне и одеться не во что. Всё износилось. Ладно, иди, а я буду печь топить да рыбу чистить.

Я вышел через огород на дорогу и побежал вприпрыжку, чтобы согреться. Было уже около полудня, от инея не осталось и следа, но холод пробирал до костей, несмотря на солнце. Около нашей ограды стояла телега с запряженной лошадью дяди Коли. Из трубы нашей избы шел дым, баня тоже топилась. Я подумал: случилось что-то неладное, потому что Иван не смог бы затопить баню самостоятельно.

Из избы вышел дядя Коля.

— Отец твой заболел, — сказал он, подходя к телеге с пустой бочкой. — Я съезжу за водой, а то у вас почти нет.

Он подумал, пошел снова к избе и воротился еще с одной бочкой и ведром.

— Иди грейся!

Иван сидел у печки, а отец — за столом, облокотившись на локти и обхватив голову руками. Он хрипел и надсадно кашлял. Лицо его было бледным, особенно на фоне рыжей бороды. Он только посмотрел на меня и снова закашлялся. Я не нашелся, что сказать ему, и только промямлил:

— Тебе плохо?

— Плохо, — ответил он коротко и снова закашлялся.

— А я рыбу принес. Толя много наловил и дал нам, — сказал я Ивану. — Пойду почищу. — А это что? — показал я на два тугих мешка у двери.

— Мука, — ответил Иван. — Дядя Коля привез. И папу он же привез.

Пока я чистил рыбу на улице, подъехал дядя Коля, открыл большие ворота и въехал во двор. Он попросил меня подержать лошадь, а сам черпал воду из бочек ведром и носил в баню, а потом в пустую бочку у крыльца. Я заметил, что на телеге под травой лежали такие же два мешка с мукой.

— Я распрягу лошадь и скоро вернусь. Будем лечить отца.

— А может, колдунья вылечит? — сказал я ему.

— Так я к ней и иду.

Я почистил рыбу, бросил потроха утятам и пошел в избу. Теперь я окончательно продрог и прилип к горячему камельку. Отец сидел с закрытыми глазами и всё так же хрипел и кашлял.

Дядя Коля пришел вскоре с тетей Настей и колдуньей тетей Маней. Тетя Маня долго осматривала и ощупывала отца, который безучастно отнесся ко всей процедуре, сказала дяде Коле что-то по-шорски и ушла с тетей Настей. Дядя Коля нашел наш самый большой чугун, который он поставил на конфорку, убрав кольца, наполнил его водой и пошел готовить баню.

Посиневшие от холода Аня и Валя шумно вбежали в избу, но сразу притихли, увидев сгорбленного и кашляющего отца.

— Что случилось, папа? — спросила растерянно Аня. — Ты такой бледный!

— Папа больной, — сказал им Иван. — Сейчас ведьма придет лечить его.