Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю» - Майкл Бут

Можно предположить, что все стереотипные представления о финнах на самом деле не более чем симптомы или побочные эффекты их внутренних табу. Характер финнов во многом определяется тем, о чем они не хотят говорить.

Особенно выделяется здесь отношение к шведам. Недавно я познакомился с финном, чьи дети учились в одной школе с моими. Мы часто встречались на школьных мероприятиях, а потом приходили в себя за парой бокалов вина. У моего знакомого была одна особенность, которую я никак не мог понять: он постоянно подчеркивал, что он финн шведского происхождения. Уже после второго такого замечания я отмахнулся: «Ну да-да, ты уже говорил об этом, и что?» Но для него было очень важно, чтобы я понял: он культурный, говорящий по-шведски утонченный человек с южного побережья страны и просит не смешивать его с другими финнами – лесорубами из глубинки и с севера. Он из Финляндии Сибелиуса и Алвара Аалто, а не из края угрюмых лесных алкашей.

Контакты между Финляндией и Швецией поддерживались с незапамятных времен и, вероятнее всего, начались на Аландских островах – архипелаге у юго-западного побережья Финляндии. Он оставался практически единственной обитаемой частью страны на протяжении многих тысячелетий. Шведы начали селиться здесь и торговать с финнами, приносившими из лесов звериные шкуры и деготь. «Покорение» Финляндии происходило постепенно в период между 1155 и 1293 годом.

У финнов много поводов для недовольства шведским владычеством. Один из них – голод 1696–1697 годов, который случился после двух особенно жестоких зим. Шведские власти бросили умирать голодной смертью примерно треть жителей страны, и это не забыто до сих пор.

Самое удивительное, что шведское влияние оставалось весьма значительным и после того, как в начале XIX века Швеция уступила права на Финляндию. Не успел Боргоский сейм 1809 года согласовать условия автономии Великого княжества в составе России, как новый финский правящий класс (который, надо заметить, состоял в основном из этнических шведов) озаботился конституционным закреплением прав шведскоязычного населения. Шведский оставался единственным официальным языком Финляндии около полувека, а снобы продолжали превозносить все шведское еще дольше. Как пишет Т. К. Дерри, «В семьях с амбициями было принято брать шведские фамилии, чтобы скрыть финское происхождение».

Несмотря на то что их высокий статус постепенно уходит в прошлое, около 300 000 финских шведов остаются влиятельной группой как в высших слоях общества, так и в экономике страны. Пожалуй, самый известный пример – один из богатейших людей Финляндии Бьерн «Налле» Валрус. Этот не стесняющийся в выражениях банкир превратился в символ финского шведа – сторонника рыночного капитализма.

Как сказал Хейкки Аиттокоски, «Оценивать роль шведского меньшинства трудно. Около 10 процентов из них – старые богатые семьи, и они весьма влиятельны. У них исторические капиталы, они владеют компаниями, которые дают работу тысячам людей. Но большинство финских шведов – обычные люди. Главный хулиган – конечно, Валрус. Он самый знаменитый капиталист Финляндии, и сказанное им всегда попадает в заголовки».

«В отношения между финскими шведами и финскими финнами по-прежнему сохраняется неоднозначность, – сказал мне Роман Шац. – Финские шведы исторически ощущали свое превосходство, но это кануло в Лету. Теперь, когда в Финляндии есть Nokia, пьют коктейли и катаются на сноубордах, они нам больше не нужны».

Мне рассказывали, что финские шведы часто отличаются от «настоящих» финнов внешне. При этом они остаются финнами и не слишком хотят становиться шведами, а тем более переезжать в Швецию. Их родина – Финляндия. Двуязычие в стране во многом насаждается искусственно, причем, если верить Шацу, даже среди новорожденных. «Я хотел записать сына в группу плавания для грудничков, но мне сказали, что места остались только для шведскоязычных. Я удивился: «Но ведь это младенцы! Они вообще ни на каком языке не говорят». В конце концов, я заявил, что ребенок – немецкий финн. Тогда они согласились, что немецкий язык похож на шведский и его можно принять!»

«Шведы – заклятые друзья и обожаемые враги, – говорит Нил Хардуик. – Не уверен, что финские шведы правят Финляндией, но они ведут свои дела в узком кругу и отхватывают приличные куски бюджетных ассигнований на культуру и образование. Шведские проекты пользуются большой негласной поддержкой, это своего рода междусобойчик».

С ним согласен Аиттокоски: «У финнов был и остается огромный комплекс неполноценности по отношению к шведам». Впрочем, это как раз понятно. У нас у всех такой же комплекс.

О сложной истории отношений Финляндии с внешним миром мне порекомендовали поговорить с историком Лаурой Колбе. Мы встретились с этой миниатюрной оживленной дамой под сорок в ее кабинете в Университете Хельсинки. Я поинтересовался, согласна ли она с тем, что финны испытывают комплекс неполноценности перед своими бывшими хозяевами.

«Мы скорее завидуем их успехам, – сказала Колбе. – Швеция была солнцем, вокруг которого все крутилось… и я думаю, многие финны благодарны шведам».

Я не поверил – уж очень Колбе была великодушна. Неужели нет никаких причин для недовольства? Особенно настаивать не пришлось…

«Недавно я была в Уппсале и снова задумалась о своем отношении к Швеции. Люблю я ее или ненавижу? Наверное, и то и другое. Если посмотреть на обе страны сегодня, становится понятно, что раздел 1809 года пошел во вред всем нам. Для полноценного развития мы нуждались друг в друге. У финнов шведы могли бы почерпнуть серьезность, значительность, чувство реальности. Им не хватало проблем, они стали благодушными и слишком хорошо живут в своих загородных домах. Ведь все шведские художники и писатели – иммигранты. Лучшие книги и пьесы написаны не шведами по рождению. Это общество, которому не хватает динамики. А если взглянуть внимательнее, то окажется, что всем своим благополучием шведы обязаны Финляндии, которая их защитила. И это не полемическое преувеличение. Такое впечатление, что пока финны держали на плечах стену, шведы возделывали свои садики».

Я не раз слышал от финнов: шведы – пижоны, они брезгуют настоящей работой, они подначили финнов до крови драться с русскими, а сами махали кружевными платочками с другого берега Ботнического залива. Дальше мы увидим, что шведы действительно извлекли немалую выгоду из своего нейтралитета и во время Второй мировой войны, и после ее окончания. Некоторые финские мужчины называют шведов «гомиками».

«В Финляндии шведов принято считать геями, – говорит Роман Шац. – Они бледные и чахлые, у них кишка тонка. В шведской армии солдат даже не стригут – им выдают сеточки для волос!» Я проверил, и, как ни удивительно, это оказалось правдой: в 1971 году шведская армия заказала 50 000 сеточек для локонов своих модных новобранцев.

Показательно, что в разделе «мужественность/женственность» исследования культурных ценностей стран мира, опубликованного голландским антропологом Гертом Хофстеде в 1980 году, финское общество признается самым маскулинным среди скандинавских, а шведское – наименее маскулинным не только в Скандинавии, но и в мире.