Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке - Василий Авченко

Куваев не столько скромничал, сколько проявлял обычную сверхтребовательность к себе. То же советовал и друзьям.

Альберту Мифтахутдинову

Борису Ильинскому

1974-й, Алле Федотовой

Игорю Шабарину

Огромная армия читателей «Территории» с излишне резкой самооценкой Куваева не согласится.

Владимир Етылин: «Он сделал романтику из геологической жизни. Понятно, что эта жизнь не состоит вся из романтики. По-моему, серых будней больше. Но он сумел написать увлекательно – и не соврал. Тогда я зауважал Куваева».

Ирина Жуланова, доктор геолого-минералогических наук (Магадан): «Куваев сумел увлекательно рассказать о геологии, о которой написать интересно очень сложно. Либо ты даёшь нюансы производства, но тогда широкому читателю будет неинтересно, либо обходишься без них, но тогда из текста уходит сама геология».

Член-корреспондент РАН Николай Горячев: «Конечно, профессионалы всегда найдут свои „дырки“, но у меня к описаниям геологической жизни в „Территории“ претензий нет. Это редкий случай. Знаю всего одно подобное произведение о геологах – „Белый Рог“ Ефремова».

Но это сейчас Куваев стал почти классиком, а «Территория» – произведением почти хрестоматийным. Сразу по выходе книги раздавались и критические голоса. Некоторые ветераны Колымы считали: автор всё залакировал и смягчил. Другие возражали: напротив, сгустил и очернил. Им отвечал Владимир Курбатов: «Подобные упрёки несостоятельны и порождены простым незнанием условий жизни и труда на Крайнем Севере… Прожив почти 50 лет на крайнем Северо-Востоке… должен подтвердить, что подавляющее большинство конкретных трагических событий – точная фотография действительности (ещё одно свидетельство тому – записные книжки Куваева времён его полевой геологической работы. – Примеч. авт.), слегка расцвеченная в соответствии с законами художественной литературы… Почти каждому подобному факту… я могу привести жизненный аналог… Если же заручиться свидетельством других старожилов-северян, то… наверняка окажется, что О. Куваев, наоборот, „лакировщик“, рисующий действительность в розовом цвете». Да и сам Куваев считал: его можно упрекать лишь в том, что он о многом не сказал. «Умолчал я не по трусости, а по той причине, что тема жестокости для писателя – тема спекулятивная. И, если ты не прошёл это своей шкурой, ты не вправе об этом писать», – пояснял он.

На Куваева набросился, иначе не скажешь, не раз упомянутый выше Василий Феофанович Белый, даже не догадываясь, что это он – прототип героического Баклакова. Очевидная причина – на поверхности: в начале «Территории» на совещании в Городе Робыкин произносит: «Василий Феофаныч! Заткнись». Василий Феофанович на Колыме был только один – Белый. Он и начал кампанию против «Территории», к которой присоединились ещё несколько заметных магаданских геологов.

Бытует версия, согласно которой Куваев вписал фразу про Василия Феофаныча уже после журнальной публикации «Территории», вызвавшей гнев Белого, и своим «заткнись» ответил на его нападки. Это не так: уже в первой публикации фраза присутствует. Видимо, что-то было между Белым и Куваевым, раз писатель решил таким образом того поддеть, притом что больше «Василий Феофаныч» в романе никак не фигурирует (в радиоспектакле «Феофаныча» заменили «Федосеевичем»). Но сам Куваев в письмах недоумевал: почему Белый на меня взъелся, неужели только из-за этого «заткнись»?

Гневное письмо, написанное Белым редактору «Нашего современника» Сергею Викулову, передали Куваеву, и тот ответил Белому – развёрнуто и резко. Назвал его письмо «постыдным», выразил сожаление, что «геологи после определённого возраста… достигают уровня интриганства, достойного пожилых актрис провинциального театра». Объяснил, что такое художественное произведение и чем оно отличается от документа. У Куваева были собственные претензии к «Территории», но тут речь шла совсем о другом: будто бы автор всё извратил, исковеркал.

Июнь 1974-го, Игорю Шабарину

Куваев считал, что Белый «ограничен и узок и был велик в этой своей ограниченности – он много и хорошо работал». Но, видно, узость мышления приобрела уже формы болезненные, иначе я не могу объяснить написанный им пасквиль.

В августе 1974 года в «Наш современник» написал и Марий Городинский, главный геолог Анюйской комплексной геологоразведочной экспедиции СВГУ (Билибино). Завотделом прозы Вячеслав Марченко ответил ему: «О. Куваев написал не хронику из жизни геологов, не документальную повесть, а художественное произведение – роман – со всеми вытекающими отсюда последствиями». Ответил Городинскому и Куваев – спокойнее, чем Белому (да и само письмо Городинского было спокойнее): «Я не являюсь историком освоения Чукотки или историком геологического исследования её. Я – прозаик чистой воды… И я писал не о Чукотке. Я писал всё-таки о вымышленной стране Территории…»

4 ноября 1974 года коллективное письмо геологов с претензиями к Куваеву вышло в «Магаданской правде». Автор, говорилось в публикации, написал «неправду о событиях сравнительно недавних». Подписи поставили Игорь Рождественский – начальник геологического управления объединения «Северовостокзолото», завлабораторией СВКНИИ Анатолий Сидоров, научные сотрудники СВКНИИ Василий Белый, Виктор Копытин, Юрий Травин, главный геолог Анюйской КГРЭ Марий Городинский, геологи центральной экспедиции СВГУ Галина и Константин Паракецовы. По мнению авторов письма, в каждом герое Куваев изображал самого себя, в результате чего получились «братья-близнецы из породы хиппи, но только не геологи». Роман авторы назвали «серией анекдотов из жизни геологического коллектива».

Куваев: «В Магадане шобла под руководством В. Ф. Белого вовсе озверела после статьи в „Магаданке“ о романе. Звонят и пишут куда только можно. Отовсюду их посылают к чёрту. Здесь, в Москве, озверение наоборот. Как открою журнал – так про Куваева. Телевизор включишь – про то же. Но всё улеглось, и теперь вижу я, сколь слабо моё сочинение и поспешно. Над ним бы ещё года три посидеть. Можно было сделать хорошую книгу».