Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 5 - Вера Камша

– С приездом, барышня, – хромой генерал, подходя, улыбнулся, и подруга улыбнулась в ответ и тут же полезла в сумку.

– Добрый день, господин Вернер, – поздоровалась она, вытаскивая сверток, в который поместился бы откормленный каплун. – Очень хорошо, что вы до сих пор у нас. Это вам, только, пожалуйста, разверните у себя, там вещи, которые мужчины, если они хорошо воспитаны, при женщинах не смотрят. В Доннервальде очень хорошие вязальщики, и я попросила одного человека подобрать то, что нужно зимой на войне. Кроме того, я привезла вам дриксенские часы. Вы привыкли, что с кесарией можно только воевать, но сейчас все изменилось, и мы теперь вместе, потому что нужно убирать скверну.

Капитан Бессер по-прежнему вызывал жажду убийства, немало отягощенную сходством с Зеппом, но кто ты такой, если не можешь вытерпеть полчаса в обществе наглотавшегося скверны подонка? Фельсенбург спокойно поздоровался и предложил устроиться в «Шестой улитке».

– Почему она шестая? – полюбопытствовал бесноватый, кажется, не испытывавший ни малейшего неудобства.

– Кошки ее знают, – отмахнулся Руперт, – но там приличное вино, хорошие закуски, а днем еще и народа мало.

Это было истинной правдой, а то, что фрошера-трактирщика успели прикормить «львы», шло приятным довеском, никоим образом посторонних не касавшимся.

– Позволили бы вы вашим сторожам погреться, – Бессер омерзительно усмехнулся. – Могу поклясться, что буду вести себя смирно, а хоть бы и нет, я вам на пару выпадов, не больше.

– Мне тоже так кажется, – себя Руппи не видел, но подозревал, что ухмылочка получилась не менее гнусной, – но лести не терплю. Прошу.

– Это не лесть, – поторопился заверить горник, оглядывая внутренность трактира. – Драгун, которого вы не прикончили после бегства Бруно от Эзелхарда, – честный малый. Он рассказал о ночном поединке, но по-настоящему всех впечатлили схватка у этой кошачьей батареи и резня в форте.

– Значит, – Руперт махнул рукой, подзывая «скучающего» хозяина, – кто-то из убийц все же удрал? Вот уж не думал…

– Этот человек сам не дрался и ушел к нам после казни Вирстена и его друзей.

У Вирстена были друзья? Надо же… Но кто удрал после казни? Офицеры вроде бы на месте, неужели солдат? Фельсенбург потянулся, давая понять загодя засевшим в «Улитке» каданцам, что всё в порядке. Конечно, это было враньем: рука так и норовила выхватить пистолет, но гада требовалось, самое малое, выслушать.

– Вас прислал фок Гетц?

– Нет, но я не одинок.

– Любопытно. Красное будете?

– Мы не привыкли к вину. Можжевеловую.

– Можжевеловую, – потребовал на талиг Руперт, – лучшее красное и что-нибудь попристойнее закусить.

Даже если переговоры затеял фок Гетц, капитан не признается, однако шляющиеся туда-сюда китовники не радуют. Вроде ведь все дыры позатыкали, и на тебе! То кто-то штабной удирает к китовникам, и его даже не ищут, то посреди Доннервальда всплывает аж целый офицер для особых поручений при особе горной сволочи.

– И все же, чем обязан вашему визиту? – Смешно, но на талиг с белоглазыми говорить легче. Может, потому, что они начинают казаться чужими? – Все, что я мог вам сказать, я сказал при нашей прошлой встрече.

– Я помню, но с тех пор многое изменилось.

– У вас – несомненно. Вы проиграли, причем во все игры.

– Мы, именно мы, еще не начинали играть. – Кажется, Бессер решил, что Фельсенбург перешел на другой язык из осторожности. – Вас бы мы позвали, лишь начав побеждать, но стало известно, что вы не дали старой скотине Бруно сорвать злость на Вирстене. Значит, вы передумали! Иначе и быть не могло: вы, с вашими мозгами и вашей рукой, не можете быть заодно с фрошерской подстилкой.

– Я не передумал и не передумаю. Фельсенбург не может быть с эйнрехтскими шаркунами, кем бы они себя ни назвали. – Горник выжидающе таращился, он явно ждал продолжения, и Руппи, хорошенько оскалившись, бросил простенькое: – Я сам по себе.

– Вот! – возликовал капитан Бессер и заткнулся, так как трактирщик принялся расставлять стопки и стаканы. Руппи посмотрел свой на свет: тяжеловатый, явно не алатский хрусталь был отмыт на совесть, но это было не важно. Главное, сдерживаться становилось все легче: чтобы не запустить хрустальным уродом в рожу собеседника, требовалась уже не вся воля, а где-то с четвертинку. Повода для гордости, впрочем, это не давало – Вирстен скрывал свою бесноватость неделями, если не месяцами, и никто ничего не заподозрил, а это вам не полчаса в обществе китовника!

– Старое кэналлийское, – со тщанием провозгласил на дриксен хозяин, водружая на стол запыленную бутыль. Замечательно, вряд ли кто-то несколько лет назад додумался отравить наверняка посредственное вино.

– Любезный, почему ваш трактир так называется?

– Так решил дед моей покойной супруги, – фрошер позволил себе улыбнуться. – Я только вывеску, как господин фельдмаршал в город вошли, перевел. Если что доход приносит, лучше не переназывать. Ваша светлость еще что-нибудь желает?

– Позже. – А в самом деле любопытно, куда уползло пять предыдущих улиток, и стал бы тот же Карл, вломись в Метхенберг Альмейда, переводить вывеску на талиг и брать сахарок из рук, ну, допустим, Валме?

– Я бы хотел, – истинный варит Гантрам Бессер поднял талигойскую стопку с гаунасской можжевеловой, – выпить за вас лично.

– Благодарю, – кэналлийское Руперт откупорил сам, благо опыт у него, по милости Вальдеса, имелся немалый. – До горячего у нас минут двадцать. Зачем вы меня искали?

Капитан спокойно, даже неторопливо прикончил свою можжевеловую, но больше времени не терял: ему не просто было что сказать, его распирало! Китовник, все сильней заводясь, вещал, Руппи слушал и запоминал.

Расчет Алвы на разрыв горников с эйнрехтцами более чем оправдался. Остатки мозгов не дали Ило с Гетцем вцепиться друг другу в глотки, но о единстве по крайней мере этих варитов можно было забыть.

Склока возникла сразу же после боя. Фок Гетц – и Бессер с парой дюжин молодых и наверняка бесноватых болванов его в этом полностью поддерживали – наотрез отказался делиться с эйнрехтцами сохраненными обозами, обвинив фок Ило в зряшной гибели своего братца и проигрыше. Фок Ило в долгу не остался и перевалил разгром на горников, поставив в вину Гетцу срыв захвата Доннервальда и появление у Хербстхен разъяренных фрошеров, которые, не зацепи их тупые горники, сидели бы в своей Аконе. Гетц в ответ припомнил резню в часовне, затеянную, вне всякого сомнения, эйнрехтцами, и их полную бездарность. Профукать приезд и отъезд канцлера Фельсенбурга надо было суметь, и фок Ило сумел! Означенный фок Ило не нашел ничего лучшего, чем свалить всё на Вирстена, который не мог не знать о приезде Фельсенбурга, а значит, был в сговоре с Бруно. Подлый Вирстен обманул глупого Гетца, которому поверил умный фок Ило, не предполагавший в генерале кесарии подобной тупости. Из-за этого эйнрехтцы, рассчитывая на пленение Бруно и, между прочим, наследника Фельсенбургов, промешкали с наступлением, и момент был упущен. Гетц нашел что возразить и возразил, заодно наотрез отказавшись выполнять приказы столичной фифы, у которой без теплого нужника смерзлась задница, а башка и вовсе никогда не работала. Фифа попыталась угрожать и была послана сразу к Марге, фрошерам и к Змею, а горники возле Левенталя свернули к родимым горам, для пущей убедительности развалив мост.