Ведьмин род - Марина и Сергей Дяченко

– Что-то не так с этой девочкой. До инициации нельзя понять ни профиль ведьмы, ни силу, но очень она меня беспокоит…

– Ее затравили.

– Я много видел ведьм, которых травили. – Мартин вздохнул. – Дело не в том, что она пережила… Девушка от природы незаурядная. Чем-то похожа на Майю Короб. Из той вышла воин-ведьма с колодцем под девяносто… Что выйдет из этой? Нет-нет-нет, ей нельзя проходить инициацию ни в коем случае…

Он снова посмотрел в окно, будто надеясь увидеть там подсказку.

– Мартин, – сказала Эгле, поддаваясь порыву, – давай я еще раз поговорю с ней, как… ну, как психотерапевт? Или как старшая подруга? Тебя она просто не услышит. Во всяком случае пока.

– Нет, – он закрыл дверцу шкафа, – тебе с ней встречаться не надо.

– Почему?!

– Потому что другие люди будут с ней работать. – В его голосе скользнули интонации Клавдия Старжа.

Эгле вспыхнула:

– Ты не мог бы выключать инквизитора, когда со мной говоришь?!

– Извини, – сказал он удивленно. – Не хотел тебя обидеть.

Он подтянул стул и уселся у кровати, к Эгле лицом:

– Тебя она тоже не услышит. От тебя ей надо ровно одно – инициация, «пройти свой путь». Она станет уговаривать, уламывать, внушать тебе чувство вины, вам обеим будет очень плохо. Ей нужен психотерапевт, но не ты. Ты для нее – соблазн, понимаешь? Как под носом у голодного положить котлету…

Эгле смутилась. Ей стало неловко за свою вспышку.

– Это не значит, что я отказываюсь от твоей помощи, – терпеливо продолжал Мартин. – Поехали сейчас со мной, я тебя заново представлю господам инквизиторам провинции Ридна, и пусть только посмеют вякнуть.

– Не надо так их унижать, – пробормотала Эгле. – Дай время смириться. И вспомни, что кроме кнута у тебя есть…

– Где? – Он встал и демонстративно вывернул пустые карманы брюк. – Нет пряника. Не предусмотрен… Одевайся, поехали. Я бы хотел, чтобы ты была… чтобы я тебя постоянно держал в поле зрения.

– Купи мне поводок.

Она сама не поняла, как слова сорвались с языка. Вот только что было хорошо, тепло, доверчиво, спокойно. И вдруг – он мимоходом посягает на ее свободу, привычно, буднично, как галстук повязывает. А она в ответ, нисколько не задумавшись, намеренно причиняет ему боль. Автоматически, будто мышеловка.

Мартин не изменился в лице, но от него потянуло морозом.

– Прости, – сказала Эгле. – Я несу чушь, потому что мне страшно. И мне тошно от того, как этот мир устроен. И быть в нем ведьмой означает безысходность, как ни крути и ни прыгай. И если написать на бумаге, что ведьма свободна, свободы от этого не прибавится, даже если бумага с вензелями.

Он посмотрел без раздражения и обиды:

– Да, ты несешь чушь. Ты пережила потрясение, тебе жаль несчастную девчонку, ты не привыкла к своему новому статусу… И ты никак не расстанешься с иллюзиями, Эгле. Как только справишься, примешь вещи как есть, откажешься от мечты – тебе станет легче. И мне станет легче. И все повернется к лучшему. А Инквизиция Ридны будет встречать тебя по стойке «смирно», я позабочусь.

– Ладно. – Эгле снова легла, натянув одеяло до подбородка. – Ты… прав. Пожалуйста, возвращайся пораньше.

– Что ты будешь делать целый день одна? – спросил он с некоторой ревностью.

– Ну, – сказала Эгле, – я вообще-то профессионал… Мне пора озаботиться новыми проектами, иначе как я поведу тебя на премьеру?

* * *

Она заперла за Мартином дверь, выпила кофе и честно приступила к делам – для начала просмотрела письма, накопившиеся за последние несколько дней, и сообщения в профильных сообществах. Скандал, с которым она покинула свой последний проект, успел забыться, продюсеры бодро докладывали о начале съемок, и Эгле почувствовала горькое разочарование. Проект, которому она отдала столько сил, отторг ее, выкинул за дверь, пригласил на ее место другого художника по костюмам, ординарного, как пластиковая бутылка, и нахального, как соседская дрель, – она рассчитывала, что скандал будут помнить хотя бы несколько месяцев, но никто, оказывается, ничего не заметил, будто сомкнулась болотная ряска над брошенным камнем. Эгле, оказывается, преувеличивала свою известность, значимость для индустрии, свои заслуги.

Она прошлась по комнате и заставила себя успокоиться. «Ведьмина ночь», вот что стало источником новостей, перебившим все прочие страсти. Ведьмы, как правило, талантливы и легко находят себя в искусстве, неудивительно, что киноиндустрию так потрясли события в Вижне. На прошлой неделе ее коллеги обменивались тревожными, даже паническими письмами – люди писали знакомым ведьмам, пытаясь прояснить их судьбу. Сама Эгле получила таких писем штук пятьдесят: где ты, в порядке ли, не уехала ли из Вижны, не угодила ли в спецприемник? И между строк читался незаданный вопрос: а человек ли ты еще? Не прошла ли инициацию, как другие?

По крайне мере, коллеги обо мне помнят, подумала Эгле.

Как ни странно, конфликт герцога и Инквизиции такого впечатления на сообщество не произвел. Не то потому, что быстро закончился и многие даже испугаться не успели. Не то потому, что обошелся совершенно без жертв, в отличие от «ведьминой ночи». А может быть оттого, что изначально в этом действе имелась зрелищность, театральность, и закончилось все эффектно – танковой атакой на площади и победой добра над злом. Эгле подумала со вздохом, что имеет честь быть лично знакомой и с постановщиком кризиса, и с представителем добра в финальном поединке, и если бы кто-то задумал снять художественный фильм по горячим следам… Она просмотрела новости: некий молодой режиссер уже носился с этой идеей, искал финансирование. Наивный мальчик, цензуру никто не отменял, про ведьм можно снимать легкие комедии, лучше мюзиклы, но ни в коем случае не драмы и не исторические фильмы…

Она написала письма по нескольким адресам – как рыбак, забрасывающий удочки на берегу пруда. Не может столь востребованный специалист признаваться, что ищет работу; нет, надо тонко намекнуть, что ее неуемный творческий рост требует новых неожиданных проектов, лучше экспериментальных, и чем сложнее – тем прекраснее. И, конечно, с предложениями следует спешить, ведь большие художники всегда нарасхват…

Звонок раздался через несколько минут, с незнакомого номера. Эгле подобралась, как рыбак, чей поплавок дрогнул на водной глади.

– Госпожа Север? – Голос был женский, смутно знакомый, и при звуке его Эгле почувствовала, как немеет лицо.

– Меня зовут Элеонора, мы с вами виделись в Вижне, – сказала женщина в телефонной трубке. – Я верховный инквизитор округа Эгре, легко запомнить, его название созвучно вашему имени. Мы могли бы встретиться здесь, в Ридне, прямо сегодня, где-нибудь за чашкой кофе? Я обещаю, вам будет интересно.

* * *

– Патрон, Лару Заяц увезли в госпиталь. – Голос дежурного в трубке подрагивал, как ленточка на ветру. Мартин почуял неладное.