Книжные Черви - Фаусто Грин

Она поморщилась. Впрочем, она понимала, что этот человек не может просто взять и убить её. Его же сразу поймают!

– Давай мы не будем с тобой играть в игры и я спрошу прямо: как тебе удалось призвать Онегина в этот мир, девочка? – спросил вдруг Павел Петрович, впиваясь взглядом в её лицо.

– Значит, это всё-таки были вы! Там, в библиотеке! Вы пытались меня убить! Но вам не удалось! – воскликнула Мэл.

– Уж поверь, тебе просто повезло. В тот раз, – улыбнулся углом губ учитель.

Мэл отступила к двери, но Павел Петрович не стал делать ничего.

– Итак? Как? Ты мне рассказываешь, я тебя не убиваю. Ты и так умрёшь, если Онегин умрёт.

– Я не знаю. Вы сами там были! Я не знаю, как этот кретин вообще там появился. И если бы я знала бы про то, как это случилось, я бы вам сказала. Мне нет никакого дела до этого всего!

– Врёшь, девочка. Не люблю, когда мне врут. – Учитель встал, и в этот самый момент дверь распахнулась. Тёркин стоял в проёме, готовый к бою.

– О, кто пожаловал! – наигранно-радостно процедил Павел Петрович. – Василий, вы-то тут какими судьбами? Пришли спасать девочку?

– Да вот, приходится, товарищ Кирсанов.

– Но-но, – шутливо погрозил пальцем учитель. – В этой школе Сирванко.

– Он меня собирался убить, Вася, мочи его! – выкрикнула Мэл и схватилась за швабру.

– Не без этого, но, думаю, Василий, мы с вами не станем устраивать кровопролитие прямо в школе. Вы благоразумный герой, я всегда так считал. – Кирсанов оставался совершенно спокойным, даже ногти обрабатывать не перестал.

– Конечно. – Вася прошёл по классу и сел за одну из парт. – Ты специально сюда устроился?

– Само собой. Как это вообще можно сделать случайно? Нам интересно, каким образом был призван Онегин, да ещё и ребёнком. Вот я и решил, что такую экстраординарную особу мы должны держать в поле зрения. Естественно, мы не станем её убивать. По крайней мере, в школе. Да и я прибегаю к подобным методам крайне редко.

– Оно и видно, ага! – влезла возмущённая Мэл.

Девочка во всей этой ситуации больше напоминала провинившуюся ученицу, чей старший брат пришёл на родительское собрание и получил нагоняй за сестру. Тёркин пригрозил ей кулаком.

– Она и сама не знает, – сказал Василий. – А сейчас мы уйдём отсюда.

– Уходите, я не держу вас, – пожал плечами Павел Петрович. – Но я буду здесь работать, Вася. И она будет под моим наблюдением какое-то время. Я всё ещё считаю, что её неведение – обман. Вы, Мария, можете шипеть сколько угодно, но ничего не поменяется, сейчас вы убираете класс. Телефон ваш на столе. В ваших интересах быть более сговорчивой. Василий… вы знаете, что наш с вами поединок может длиться очень долго, давайте не будем превращать здесь всё в пыль. Каждый делает то, что должен, и на сегодня мы расходимся.

Тёркин кивнул. Мэл подмела класс, периодически опасливо оборачиваясь и ожидая, что учитель литературы и учитель физкультуры сейчас устроят кровавый замес, но Кирсанов игнорировал их, а потом и вовсе собрал вещи и молча ушёл.

***

– Есть вести о Жене? – жадно спросила Мэл, когда они с Тёркиным вышли из школы.

– Никаких. Пока никаких, – качнул головой Василий. – Если хочешь, можем попробовать поискать его ещё раз, теперь уже начнём ездить по всем веткам, вдруг где-то…

– Да, конечно. Давай, – даже не дослушав, согласилась девочка.

После школы они быстро перекусили в KFC и отправились на поиски.

– Вася, скажи, почему он стал спрашивать меня про то, как мне удалось призвать Онегина? Это особый сложный процесс? И почему вы с ним не подрались? – принялась выспрашивать Мэл.

– Не подрались мы потому, что из-за наших способностей убивать друг друга нам придётся очень долго. Кроме того, довольно глупо было бы устраивать бой среди бела дня, да ещё и в школе, ты так не думаешь? Мы вступали с Павлом в поединок и не раз, и это всегда было довольно продолжительно. Изматывающе. Что же касается вопроса призыва, тут всё сложнее. Ты хорошо знаешь свою родословную?

– Вообще не знаю, а что?

– Смотри, про ожерелье ты уже в курсе, но для призыва должны соблюдаться ещё кое-какие условия. Например, призвать героя можно только на том языке, на котором написана его книга, и на той земле, откуда родом автор героя.

– То есть, есть ещё герои, которые находятся в других странах? – осознала Мэл.

– Мы не знаем точно. По крайней мере, мы их не встречали. Но теоретически – да. Героя книги в этот мир призывает жемчужина, связанная с его автором, его потомками или человеком, способным провести некий ритуал.

– Что за ритуал? Это как демона вызвать, типа?

– Как демона. Да. У тебя есть рукопись произведения, у тебя есть жемчужина. Я не знаю, как это работает, но если ты достоин, ты можешь призвать героя. Либо в отдельное тело, либо в своё собственное.

– Это как? – не поняла Мэл.

– Маргариту и Бендера призвали в их собственном теле, а вот нашего друга Чичикова один неумеха призвал в своё собственное. Хотя, надо признаться, он всё равно похож на своё книжное описание. Те, кто был призван как Марго, Бендер или Онегин, связаны с теми, кто их призвал. До поры до времени.

– Связь можно оборвать? – заинтересовалась девочка.

– У Ведьмы и Шельмы я это сделал, – кивнул солдат.

– А почему с Онегиным не смог?

– Потому что у меня не осталось никаких сил для этого. Ты сама видишь, я просто сильный солдат, но никаких талантов или, как ты это называешь, магии во мне больше не осталось.

– А как ты сам был призван? – Мэл вдруг поняла, что до сих пор ничего не слышала об этом.

Тёркин слегка улыбнулся.

– Я один из тех, кому довелось лично познакомиться со своим создателем. Собственно, он меня и призвал.

Интерлюдия Тёркина

Лето 1970 год

Александр Трифонович прошёл по комнате и закурил сигарету. Он посмотрел на стопку писем, лежащих на столе, после чего собрал их и сунул в печку. Письма – почти все от критиков, травля продолжалась несколько лет. Можно ли было с достоинством вынести все эти нападки?

Что есть сердце писателя? Должен ли писатель лгать или быть откровенным со своим читателем? Должен ли писатель говорить только правду или должен приукрашивать её? Какой истинный путь у того, кто заставляет бумагу мироточить? Должен ли писатель стремиться к славе, или гордыня – худший из пороков, но при этом неизбежный?

Подражатели, коих после