Мой взгляд на будущее мира - Ли Куан Ю

В: Но в 2012 г. эксгумация могил на кладбище Букит-Браун в связи со строительством новой дороги вызвала бурные протесты общественности…

О: Да, были задеты чувства людей.

В: Но одним из аргументов, выдвигавшихся несогласными, был тот, что таким образом уничтожается ценная флора и фауна.

О: Нет, дело было не столько во флоре и фауне, сколько в могилах. Людьми двигала сентиментальность: там похоронено несколько поколений наших предков, на могилах написаны их имена, имена их детей и внуков. Это было напоминанием о прошлом. Но мы раскопали кладбище Бидадари и использовали это место под строительство. Поэтому, если нам понадобится земля и нам придется раскопать все кладбище Букит-Браун и перенести прах усопших в колумбарий, мы это сделаем.

Я придерживаюсь строгого распорядка дня. Проснувшись, разбираю электронную почту, читаю газеты, делаю зарядку и завтракаю. Затем еду в свой офис в резиденции Истана, работаю с документами и пишу статьи и речи. После обеда, ближе к вечеру, иногда встречаюсь с журналистами, после чего могу провести час или два с моими учителями китайского языка.

Я ввел в привычку ежедневно заниматься физическими упражнениями. Сейчас мне 89 лет, и я могу нормально сидеть и ходить без трости. Когда мне было 30 лет, я много курил и увлекался пивом. Но, потеряв однажды во время избирательной кампании голос, я бросил курить. Это было еще до того, как медицинские исследования установили связь между курением и раком легких и горла. Как ни странно, позже у меня развилась повышенная чувствительность к сигаретному дыму. Кроме того, от большого количества пива у меня появился пивной живот — это хорошо видно на фотографиях того времени. Чтобы вернуться в хорошую физическую форму, я начал больше играть в гольф, но потом перешел на бег и плавание, потому что они дают больше аэробной нагрузки за меньшее время. Сейчас я упражняюсь на беговой дорожке три раза в день: 12 минут утром, 15 минут после обеда и 15 минут после ужина. Перед ужином я плаваю в бассейне по 20–25 минут. Без этого я не смог бы находиться в весьма приличной физической форме. Все дело в дисциплине.

Я по-прежнему продолжаю встречаться с людьми. Это необходимо, чтобы видеть более широкую картину. Я встречаюсь не только с сингапурцами, но и малайцами, индонезийцами, китайцами, европейцами и американцами. Стараюсь общаться не только со старыми друзьями или политическими лидерами, но и с представителями самых разных кругов, включая ученых, бизнесменов, журналистов и простых людей.

В последние годы я сократил количество зарубежных поездок, потому что мне все труднее адаптироваться к смене часовых поясов, особенно при поездках в Соединенные Штаты. До 2012 г. я раз в год посещал Японию, чтобы выступить на конференции «Будущее Азии», которая организуется японской медиакорпорацией Nihon Keizai Shimbun (Nikkei) и проводилась вот уже 19 раз. В свое время я так же регулярно, раз в год, ездил в Китай. Конечно, мне не нравился Пекин из-за высокого уровня загрязнения, но у меня не было выбора, поскольку все правительство находится там. В 2012 г. Международный консультативный совет JP Morgan, членом которого я являюсь, оказал мне честь, приняв решение провести свою ежегодную встречу в Сингапуре. Так же поступил и консультативный совет французской компании Total. Я бы спокойно выдержал поездку во Францию — до нее всего 12 часов лета на комфортабельном Airbus 380. Но поездка в Нью-Йорк гораздо более утомительна, особенно из-за значительной разницы во времени. Путешествия за границу помогают мне расширять горизонты. Я вижу, как развиваются другие страны. Ни одна страна, ни один город не остаются неизменными. Я снова и снова вижу, как меняются Лондон и Париж.

Поскольку я больше не вхожу в правительство, я не так хорошо информирован о происходящем и мне трудно выносить полноценные суждения. Поэтому я соглашаюсь с большинством решений, принимаемых министрами. Я редко выражаю противоположное мнение, по крайней мере гораздо реже, чем когда я входил в правительство и присутствовал на всех заседаниях кабинета, что позволяло мне видеть картину целиком и отстаивать свою точку зрения.

Иногда, когда я категорически с чем-то не согласен, я доношу свою точку зрения до премьер-министра. Например, так было в том случае, когда правительство обсуждало вопрос о возвращении программ на диалектах китайского языка на бесплатных государственных телеканалах. Они рассуждали следующим образом: «Поскольку мандаринский язык уже надежно устоялся в нашем обществе, давайте транслировать программы на других диалектах китайского, чтобы доставить удовольствие пожилому населению». Я решительно этому воспротивился, поскольку в мою бытность премьер-министром мне стоило огромных трудов побудить людей отказаться от диалектов и перейти на мандаринский язык. Так зачем же теперь возвращаться в прошлое? Мне пришлось бороться с целым поколением китайцев, которые яростно протестовали против отмены своих любимых телепрограмм на государственных телеканалах. На канале Rediffusion работал великолепный телеведущий Ли Дай Сор, но нам пришлось закрыть его шоу. Зачем заражать следующее поколение сингапурцев кантонским или хок-кьеном? Если вы вернете эти телепрограммы, старшее поколение начнет говорить на диалектах со своими детьми и внуками. Так мы медленно, но верно, вернемся к прошлым проблемам.

В каждой стране должен быть один общий язык, который понимают все ее жители. Сингапуру британцы оставили в наследство четырехязычное общество, и его интеграция была непростым делом. У нас было много китайских школ, где обучалось большинство сингапурских китайцев. Они очень гордились своим языком, особенно после того как в 1949 г. в Китае было создано новое коммунистическое государство. Мне пришлось бороться сразу на многих фронтах, чтобы перевести обучение во всех школах на английский, а родной язык преподавать как второй. Китайские шовинисты сражались против этого не на жизнь, а на смерть. Китайские газетчики подливали масла в огонь, чтобы не терять свои тиражи. Поскольку в то время я не обладал достаточным влиянием среди китайской общины, мой пресс-секретарь Ли Вей Чень, китаец по происхождению, держал китайскую прессу, китайские школы и Наньянский университет под жестким контролем, чтобы предотвратить или хотя бы свести к минимуму демонстрации, забастовки и саботаж.

В конце концов люди осознали все преимущества англоязычного образования, и проблема решилась сама собой. Благодаря этому сегодня Сингапур говорит на английском, что позволяет нам свободно общаться со всем миром и привлекает к нам транснациональные корпорации, а родные языки помогают сохранять тесные связи с Китаем, Индией и Индонезией. В свое время выбор языка стал критическим поворотным моментом для нашей страны. Если бы мы выбрали другой язык, сегодня Сингапур мог бы быть застойным болотом.

Не только по сентиментальным, но и по сугубо практическим соображениям, связанным с расширяющейся торговлей и бизнесом с Китаем, сегодня нам нужен китайский как второй язык. Но нам не нужны диалекты. В свое время мы потратили массу времени, сил и политического капитала на то, чтобы очистить средства массовой информации от диалектов китайского языка, потому было бы крайне глупо отказываться от этого сегодня.