Особые отношения - Дуглас Кеннеди

— Что-то случилось?

— К сожалению, да. Агнес на этой неделе бросилась в метро под поезд и погибла.

Я молча закрыла глаза..

— Её муж рассказывал, что первую неделю после выписки все шло прекрасно. Но потом она прекратила прием антидепрессантов. Думаю, чем-то они ей не понравились. У нее снова началась бессонница. Но муж уверял, что она хорошо общается с сыном и — по крайней мере, внешне — справляется с ситуацией. Пока…

Эллен взяла со стола стакан с водой и сделала глоток.

— А теперь я хочу, чтобы мы с вами совершенно четко оговорили некоторые вещи, — сказала она. — Есть кое-что, что вам необходимо ясно понимать. Самоубийство Агнес никоим образом нельзя связывать с тем фактом, что она настояла на выписке, хотя никто из нас не верил, что она к этому готова. Депрессия — это нестандартное заболевание. Я хочу сказать, что тут ничего нельзя предвидеть или предсказать заранее. Поверьте, пожалуйста, я не пытаюсь вас запугать: «видишь, что бывает с непослушным и пациентами». Я хочу одного: чтобы вы поняли — мы с вами должны быть очень бдительны до тех пор, пока ваше состояние не стабилизируется. Мы обязательно этого добьемся, надо только подождать.

Сэнди, когда я в тот же день поведала ей об Агнес, согласилась с Эллен:

— Психотерапевт правильно говорит. Не хочешь же ты уступить регрессу?

Уступить регрессу? Сестренка явно снова увлеклась чтением всей этой муры из серии «помоги себе сам».

Но я поняла, что Эллен была права, рассказав мне эту историю. Она подействовала на меня отрезвляюще, заставив терпимее отнестись к тому, что лечение идет так медленно.

Так что я терпеливо продолжала прием антидепрессантов, три раза в неделю беседовала с Эллен и ежедневно болтала с Сэнди, которая все грозилась прыгнуть в самолет и прилететь ко мне — хорошо хоть, финансы не позволяли. А когда Тони пропустил несколько посещений из-за очередных мировых кризисов, я отнеслась к этому спокойно. Встав на весы, я обнаружила, что уже набрала половину потерянных пятнадцати фунтов[29], и решила, что неплохо бы на этом и остановиться. С благословения доктора Родейл я прекратила прием снотворного, так как и без него могла теперь проспать целую ночь. Время от времени я чувствовала, что снова скатываюсь в бездонную черную трясину, но мне удавалось затормозить на самом краю и вернуться на более твердую почву. Желание сползти в бездну еще оставалось, но теперь как будто у меня было предохранительное устройство, надежный механизм, удерживавший от падения.

Потом, в середине пятой недели, я проснулась утром, свои таблетки, съела завтрак и сообщила дежурной сестре, что хотела бы повидаться с Джеком. Это решение не было внезапным. Занавес не взвился стремительно вверх, облака не рассеялись. Лучи солнца не засияли над моей голове, разогнав царивший в ней туман. И не открылись внезапно радости материнства, просто я вдруг захотела его увидеть.

Сестра не похлопала меня по спине и не вскричала: «Прекрасная новость… и такая долгожданная, хвала Господи». Просто кивком велела следовать за ней.

Детская палата находилась за крепкими стальными дверями с массивным кодовым замком — меры вполне оправданные в отделении психиатрии. Сестра набрала код и рывком распахнула дверь. В помещении было всего четыре младенца. Джек лежал в ближайшей колыбельке. Глубоко вдохнув, я сделала шаг.

Он подрос, конечно, — как минимум на полфута. Но мне всего меня поразило — приятно! — то, что он уже не казался таким невозможно хрупким, как в самом начале. Исчезла странная безучастность новорожденного, теперь это был живой парнишка, явно с характером. Сейчас он спал — и когда я было оробела, не решаясь взять на руки, сестра ободряюще мне кивнула Тогда я бережно и осторожно вынула его из кроватки. Вместо того чтобы расплакаться, он уютно приткнулся своей головой к моей щеке. Я поцеловала его, ощутив знакомый запах новорожденного ребенка, который еще не исчез за все прошедшие недели. Я прижала к себе Джека и держала очень долго.

В тот же день я спросила сестру Паттерсон, нельзя ли, чтобы кроватку Джека поставили ко мне в палату. Тони был явно потрясен, когда вечером застал меня кормящей Джека из бутылочки.

— Вот и хорошо…. — пробормотал Тони.

— Да уж, — ответила я, — и правда хорошо.

Слух о моем воссоединении с Джеком быстро дошел до кого нужно. Доктор Родейл на следующее утро просто сияла и заявила, что «это поистине прекрасная новость». При этом она не преминула напомнить, что я все равно должна встречать каждый день, вооружившись здравым смыслом и осмотрительностью, помня о том, что в кривом королевстве депрессии нет ни одной прямой дороги.

— Эллен, со своей стороны, добивалась, чтобы я сосредоточилась на одной мысли: «Джек никогда ничего не вспомнит об этом времени».

— Счастливчик, — отреагировала я.

— Да и вы сами, я уверена, перестанете себя винить, когда полностью выздоровеете, хотя винить вам себя не в чем, о чем я вам не устаю говорить.

В больнице меня держали еще две недели. Это время пролетело быстро, особенно помогало то, что теперь я дни напролет проводила с Джеком На ночь его забирали в детскую палату (доктор Родейл настаивала, что мне необходим спокойный сон), но утром приносили, как только я поднималась. Следовательно, когда он утром просыпался, я уже была тут как тут, чтобы переодеть и покормить его. Весь день мы были вместе. Я даже стала брать его с собой на ежедневные прогулки по больничному двору. Если не считать ночного сна, мы с Джеком расставались еще только на время бесед с Эллен, по-прежнему проходивших три раза в неделю.

— В общем и целом складывается впечатление, что пора говорить о выписке, — сказала она мне в начале седьмой недели. — Хочу спросить, как вы сами считаете: готовы вы идти домой?

Я пожала плечами:

— Когда-то это должно произойти.

— Вы не говорили с мужем о том, что вам может понадобиться помощница, когда вы окажетесь дома с Джеком?

Собственно, об этом заговорил сам Тони. Он напомнил, что еще до того, как я попала в больницу, он упоминал об агентстве «Нянюшки Энни» в Баттерси, и предложил им позвонить. Об этом я и рассказала Эллен, однако где-то в глубине души все же надеялась, что самостоятельно справлюсь с уходом за Джеком Мне казалось, что няня станет лишним доказательством моей несостоятельности… особенно, учитывая, что работы у меня не было, а Джек сейчас был спокойным ребенком и спал большую часть дня. Поэтому я предложила спросить нашу уборщицу Ча, не сможет ли она приходить к нам дополнительно три утра в неделю и смотреть за Джеком, чтобы дать мне передышку. Тони одобрил мой план — тем более что это обошлось бы втрое дешевле, чем няня на полный день. А вот у Эллен были по этому поводу сомнения.

— Если можете себе позволить постоянную поддержку, лучше это сделать, — убеждала она. — Вы ведь еще не до конца оправились.

— Да я отлично себя чувствую, — отвечала я.