Три часа между рейсами - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Он угостил ее обедом в студийной столовой и разгорячился до того, что начал подумывать о чьей-нибудь уютной квартире, которую можно позаимствовать на несколько часов. Для таких случаев имелся старый проверенный ход: обещание кинопробы. Однако сейчас все мысли Элеоноры были заняты прической и приготовлениями к премьере, так что он неохотно проводил ее до выхода со студии. После этого он снова заглянул к Луи, освежился парой стаканчиков и направился в офис Джека Бернерса за билетами.

Они ждали его в конверте на столе секретарши.

— С этими билетами настоящая проблема, мистер Хобби, — сообщила она.

— Проблема? С какой стати? Когда это было, чтобы автор не мог попасть на собственную премьеру?

— Не в том дело, мистер Хобби. Просто об этой картине так много говорят, что все места были разобраны заранее.

— Ну да, и при этом обо мне никто даже не вспомнил, — угрюмо констатировал Пэт.

— Сожалею, — сказала секретарша. — По правде говоря, это билеты мистера Уэйнрайта. Он был чем-то сильно расстроен, бросил конверт на мой стол и сказал, что ноги его не будет на премьере. Ох, наверное, я зря вам это говорю…

— Выходит, это его места?

— Именно так, мистер Хобби.

Пэт даже причмокнул от удовольствия. Это уже попахивало триумфом. Уэйнрайт явно вышел из себя, а в мире кино подобные выходки недопустимы — если только они не являются нарочитой игрой на публику. Такая потеря самоконтроля ослабляла позиции Уэйнрайта и давала шанс Пэту Хобби. Может, и впрямь обратиться в Гильдию сценаристов и представить этот случай на их суд? Правда, сам Пэт в гильдии не состоял и не был уверен в том, что его туда примут.

Впрочем, все это было из области теории. А на практике ему предстояло в пять часов встретиться с Элеонорой и вывезти ее «куда-нибудь на коктейль». Он купил рубашку за два доллара, надев ее тут же в магазине, и тирольскую шляпу — эти приобретения ополовинили финансы Пэта, которые он со времен «банковских каникул 1933 года»[137]благоразумно доверял лишь собственным карманам.

Непритязательный тетушкин коттедж в Западном Голливуде без признаков сопротивления отпустил Элеонору навстречу удовольствиям. Ранее Пэт отсоветовал ей надевать вечернее платье, но и в более скромном наряде она смотрелась элегантной и цветущей — как и все прочие смазливые блондиночки из его прошлого. И точно так же вся светилась от предвкушения и благодарности. Оставалось только раздобыть апартаменты на эту ночь.

— Хочешь пройти кинопробу? — спросил Пэт, входя с ней в «Коричневый котелок».[138]

— Какая же девушка этого не хочет?

— Некоторые не соглашаются даже за миллион долларов. (На любовном фронте у Пэта случались и поражения.) — Некоторые предпочитают стучать на пишущей машинке или быть на посылках. Ты не поверишь, но это так.

— А я бы все отдала ради пробы, — сказала Элеонора.

Глядя на нее два часа спустя, Пэт уже вполне серьезно спрашивал себя: а почему бы и нет? Можно будет поговорить насчет пробы с Гарри Гуддорфом или Джеком Бернерсом, да только вряд ли они захотят его слушать. Но что-нибудь для нее он сделает обязательно, решил Пэт. Хотя бы попытается заинтересовать кого-либо из агентов — если, конечно, предстоящая ночь оправдает его ожидания.

— Какие у тебя планы на завтра? — спросил он.

— Никаких, — ответила она без раздумий. — Мне кажется, надо поспешить с едой, а то опоздаем на премьеру.

— Да, конечно…

Он нанес еще один удар по своим финансам, заплатив за шесть порций виски — человек имеет право угостить себя перед своей собственной премьерой, — и повел ее в ресторан. Ели оба не много. Элеонора была слишком взволнована, а Пэт уже получил свои калории в жидком виде.

Давненько он не видел картины со своим именем в титрах! «Пэт Хобби». Как человек из народа, он всегда предпочитал зваться коротко и четко: «Пэт Хобби». Приятно будет снова увидеть эти два слова на экране, и, хотя нельзя было рассчитывать на то, что его старые друзья встанут со своих мест и грянут: «С днем рожденья тебя!» — после просмотра в фойе наверняка будут и поздравительные хлопки по спине, и просто заинтересованные взгляды из толпы. И это будет чудесно!

— Мне страшно, — прошептала Элеонора, когда они проходили меж двух плотных рядов зевак перед кинотеатром.

— Они все смотрят на тебя, — заверил ее Пэт. — Смотрят и пытаются вспомнить, в каких фильмах ты играла.

Какой-то киноман подскочил к Элеоноре, протягивая ручку и блокнот для автографов, но Пэт решительно увлек свою спутницу к дверям — с той стороны уже неслись выкрики, по смыслу аналогичные объявлению в транспорте: «Посадка закончена!»

— Пожалуйста, ваши билеты, сэр.

Пэт вынул билеты из конверта и предъявил их для проверки, а после обернулся к Элеоноре со словами:

— Не волнуйся, наши места зарезервированы, и никто их не займет, насколько бы мы ни опоздали.

Она придвинулась ближе к Пэту и ухватила его под локоть — как потом выяснилось, этот момент был наивысшей точкой ее дебюта в мире кино. Не успели они пройти и трех шагов внутрь кинотеатра, как тяжелая рука опустилась на плечо Пэта.

— Эй, приятель, у тебя билеты на другое шоу!

Они и понять ничего не успели, как вновь очутились снаружи, под прицелом подозрительных глаз.

— Я Пэт Хобби, автор этого фильма.

На мгновение весы качнулись в его пользу, но уже в следующий миг чуткий страж уловил запах спиртного, исходящий от Пэта:

— Э, да ты крепко перебрал, приятель. И билеты у тебя не того сорта.

Элеонора занервничала не на шутку, однако Пэт был спокоен и тверд:

— Зайдите внутрь и спросите у Джека Бернерса, он вам скажет, кто я такой.

— А теперь слушай сюда, — молвил верзила-привратник, потихоньку надвигаясь и оттесняя Пэта от входа. — Это билеты в дрянной балаган со стриптизом на другом конце города, так что вали прямиком туда и прихвати свою подружку. Счастливо повеселиться, ребята.

— Вы не понимаете. Я автор сценария.

— Ага, размечтался.