Три часа между рейсами - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

— Ну и как, сгодится?

— В самый раз.

— А что за штуковина?

— Да так, для защиты.

Пэту стало не по себе.

— Защиты от чего? От взрыва?

— Да нет, взрыв-то будет фиктивный — используем съемку с наложением. А это для другого.

— Для какого еще другого? — не унимался Пэт. — Если мне нужна защита, я имею право знать от чего.

Меж тем у декораций, изображавших портовый пакгауз, выстраивалась целая батарея камер. Вдруг от возившейся там группы отделился Джордж Хиллиард, быстро подошел к Пэту и, приобняв за плечи, увлек его к гримерной палатке. Очутившись внутри, Хиллиард первым делом вручил Пэту фляжку.

— Хлебни-ка, старина, — сказал он.

Пэт отхлебнул за милую душу.

— Для этой сцены, Пэт, мы сделали специальный костюм, — сказал Хиллиард. — Я объясню, в чем суть, пока его на тебя надевают.

С Пэта сняли пиджак и жилет, приспустили брюки, и вскоре он уже был облачен в стальной панцирь, наподобие гипса сковавший тело от подмышек до паха.

— Это самая лучшая, самая крепкая сталь, Пэт, — заверил Хиллиард. — И на изгиб, и на разрыв ей равных нет. Сделано в Питтсбурге.

Внезапно Пэт начал вырываться из рук помощников, пытавшихся застегнуть его брюки поверх панциря и вновь облачить его в жилет и пиджак.

— Зачем это нужно? — кричал он, размахивая руками. — Скажите мне, зачем? В меня будут стрелять, да?

— Никакой стрельбы.

— Тогда что же? Я вам не каскадер какой-нибудь…

— Ты подписал контракт, как и Маккарти. И по контракту ты обязан выполнять все требования режиссера в пределах разумного. Это заверено нашими юристами.

— Что это будет?! — У Пэта вмиг пересохло во рту.

— Это будет машина.

— Вы хотите сбить меня машиной?

— Погоди, дай рассказать по порядку. Никто тебя сбивать не собирается. Машина проедет по тебе, и всего-то. Эта конструкция очень прочная, и ты…

— Ни за что! — завопил Пэт. — Ни за какие коврижки!

Он попытался сорвать с себя стальной корсет, но Джордж Хиллиард крепко ухватил его за руки:

— Пэт, ты уже чуть не погубил эту картину один раз и не пытайся сделать это снова. Будь же человеком.

— Именно им я и хочу остаться, а не кровавой лепешкой, какую вы сделали из бедняги-статиста в прошлом месяце!

Тут он осекся. За спиной Хиллиарда маячило знакомое лицо — зловещее и ненавистное лицо сборщика долгов из Североголливудской ссудно-кредитной компании. А на парковке неподалеку стоял его автомобиль, верный друг и преданный слуга, с 1934 года разделявший с ним все передряги и заменявший ему дом, когда не имелось иной крыши над головой.

— Одно из двух, — отчеканил Джордж Хиллиард. — Или ты выполняешь условия контракта, или мы вышвыриваем тебя отсюда окончательно и бесповоротно.

Сборщик долгов сделал еще один шаг в его сторону. Пэт повернулся к Хиллиарду.

— Мне бы занять… — начал он неуверенно, но затем голос его окреп. — То есть я хочу сегодня же получить авансом двадцать пять долларов.

— По рукам, — быстро согласился Хиллиард.

Пэт перевел взгляд на сборщика и, свирепея, произнес:

— Вы слышали? Вы сегодня получите деньги, но, если эта штуковина не выдержит, моя гибель будет на вашей совести!

Следующие несколько минут запомнились Пэту как сквозь сон. Последние инструкции Хиллиард давал уже по выходе из палатки. Пэт заляжет в неглубоком кювете, как бы собираясь поджечь бикфордов шнур, — и тут главный герой медленно проедет колесом машины по его туловищу. До Пэта смысл сказанного доходил едва-едва. Слишком уж отчетливо представлял он свои «послесъемочные останки», похожие на расколотое о стену яйцо.

Покорно взяв горящий факел, он лег в указанное место. Издалека донеслась команда: «Тишина!» — потом что-то гаркнул Хиллиард, и взревел заводящийся двигатель.

— Мотор! — крикнул помреж.

Звук двигателя стал приближаться, усиливаясь с каждой секундой. Что случилось потом, Пэт не запомнил.

Когда он очнулся, вокруг было темно и тихо. Какое-то время он не мог понять, где находится. Потом увидел звезды и сообразил, что лежит под открытым калифорнийским небом. Потом ощутил чьи-то крепкие объятия и подумал, что он здесь не один. Потом до него дошло, что эти объятия — стальные, ибо он по-прежнему скован металлическим корсетом. И только после этого он вспомнил все — вплоть до момента, когда к нему приблизилась машина.

Судя по ощущениям, он остался цел и невредим. Тогда почему он все еще здесь? И почему один-одинешенек?

Пэт попытался встать, но не смог и, перепугавшись, начал звать на помощь. Так он с небольшими перерывами кричал минут пять, пока вдалеке не послышался чей-то голос, и вскоре помощь явилась в лице полисмена.

— Что, дружок, упился в лежку?

— Куда там! — простонал Пэт. — Я был на съемках этим вечером. Похоже, надо мной свински подшутили, оставив валяться в канаве.

— Они могли просто забыть о тебе в суматохе.

— Забыть обо мне?! Да я был в самом центре этой суматохи! Если не веришь, потрогай, что за гадость на меня нацепили.

Полисмен помог ему встать на ноги.

— Они все здорово струхнули, — пояснил он. — Не каждый день кинозвезда ломает ногу во время съемок.

— Как это так? Да что случилось?

— Говорят, он переезжал на машине какое-то препятствие, машина опрокинулась, и он сломал ногу. Теперь съемки надолго прервутся, и все они в истерике.

— И они бросили меня тут запакованным в эту… эту чертову скороварку! Как я избавлюсь от нее посреди ночи? И как я поведу свою машину?

При всей обуревавшей его ярости, Пэт испытал и своего рода злорадную гордость. На этих съемках он таки задал им перцу! После стольких лет пренебрежения он заставил этих шишек с собой считаться. Шутки в сторону: мало кому удается два раза подряд сорвать производство фильма.

— Никакой работы для тебя нет, — сказал Джек Бернерс. — У нас и так сценаристов больше, чем нужно.

— Я пришел не просить работу, — с достоинством ответил Пэт Хобби. — Я хочу получить билеты на сегодняшнюю премьеру — мне они положены как соавтору.

— Ах да, как раз об этом я хотел с тобой поговорить. — Бернерс посуровел. — Возможно, нам придется убрать твое имя из титров.

— Что?! — возопил Пэт. — Да оно уже опубликовано! Я сам прочел в «Репортере»: «Сценарий Уорда Уэйнрайта и Пэта Хобби».