Сука-любовь - Дэвид Бэддиэл

— Прости меня, — сказала она, повернувшись. — Я не хотела. Я не хотела ничего плохого.

— Тсссс… — сказал он, целуя ее в шею.

— Я на самом деле не знаю, зачем я это сделала. Может быть, я не хотела, чтобы она умерла. Может быть, наоборот. Может быть, я хотела быть ею. Или хотя бы быть твоей подругой, живя с тобой здесь…

Едва касаясь губами, Вик нежно целовал ее лицо. Она позволяла ему делать это, но мыслями была где-то далеко.

— Может быть, это была… опухоль, — сказала Эмма, с трудом выговорив последнее слово. — Ты знаешь, она меняет человека. Заставляет делать безумные вещи. Ох, Вик… — она отодвинула немного его лицо, чтобы посмотреть ему в глаза. — Обещай, что скажешь мне, если я сойду с ума.

Он покачал головой.

— Этого не случится.

— Потому что ты — единственный, кто сможет это заметить, — продолжала она, игнорируя его беспечные уверения. — Меня больше никто не знает. Так, как ты. Все обо мне. Ты — единственный. — Ее глаза внезапно тронула другая грусть. — Вот что случается, когда заводишь тайны. — Она снова посмотрела на него, кладя аккуратную ладонь арфистки на его шершавую щеку. — Ты ведь знаешь меня, милый, так? — Он кивнул. — И я знаю тебя. Между нами нет секретов. Правда? — Он покачал головой.

Повисла самая долгая пауза. Их руки переплелись. Снаружи прокричала городская чайка, искавшая море. Так потеряться… до него не близко.

— Мне так страшно, Вик, — сказала она наконец, разрушив навеянный тишиной полусон. — Очень страшно.

Он кивнул, стараясь выразить взглядом сочувствие.

— Что я могу для тебя сделать? — спросил он.

Она посмотрела на него, зная, что ответ ничего не значит, что они достигли пределов того, что может сделать любовь в продолжающейся битве со смертью.

— Трахни меня, — сказала Эмма.

— Нет, — ответил Вик. — Я не был.

— Ты не был с нею в той квартире?

— Нет. Мы договорились встретиться, но я не смог прийти. — Он сделал паузу. — У меня сломался мотороллер.

Джо поднял бровь.

— Конечно… — Он начал стягивать белую резиновую перчатку, палец за пальцем.

— Ты мне не веришь? — Джо не ответил. Вик встал и подошел к нему; на секунду ему пришла в голову мысль схватить Джо за лацканы его белого халата. — Хорошо, не надо мне верить. Какого хера мне тогда верить тебе?

— Ты видел свою кровь…

— В гробу я видел свою кровь! — закричал Вик. — Все, что я знаю, это то, что ты намолол мне тут всякую чушь. Я никогда не слышал этого дерьма про то, что у людей со СПИДом не бывает аллергии! Я не знаю, говоришь ли ты мне правду про опухоль у Эммы! Я не знаю, что ты делал, пока я был в отключке. У тебя наверняка есть здесь образцы вируса. Может быть, ты, твою мать, вколол мне его?

Он отчаянно искал, но не находил и тени вины во взгляде Джо. Джо спокойно стянул вторую перчатку.

— Я подозреваю, что ты никогда не сможешь этого узнать, — сказал он глубоко безразличным тоном.

И тогда Вик поднял «Серую Леди» обеими руками и, собрав силы, бросил ее, как мяч с боковой линии, из-за головы прямо в окно. Она перевернулась в воздухе, очень медленно, словно шестеренка какой-то машины в фантастическом фильме немого кино, капли крови вылетели с закрепленного на микроскопе слайда, забрызгав пол. И «Серая Леди», пробив темное длинное стекло — усиленное стекло, поскольку «Фрайднер» получал свою долю угроз от сторонников движения за права животных, — расколола стелющуюся тишину Кента оглушительным грохотом.

— Надо же, — сказал Джо, моргая, — какая жалость. — Он покачал головой. — Улетел твой лучший шанс получить лекарство.

Вик перевел дыхание: что-то в этом неуклюжем подначивании заставило его испытать странную жалость к Джо. Он запутался. Хладнокровный Мститель, это был вовсе не Джо; и лицо, и голос у него были другие, потому что его собственные — мягкие, прилежные, невозмутимые — смыло мутным потоком жизни. Сейчас он в порядке, но что он будет делать завтра? Какую он найдет причину, чтобы продолжать жить каждый день?

Сочувствие к Джо прошло. Вик огляделся в поисках нового оружия, чего-нибудь, что можно было запустить в воздух.

— Тэсс!

— Что с ней?

— Если то, что ты говорил, правда, то она тоже должна быть ВИЧ-инфицированной. А она нет.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что она должна была сдать анализ. Для того, чтобы получить новую работу за границей. И он был отрицательный. — Вик вспомнил, как она сказала ему это в качестве хорошей новости перед тем, как сообщить плохую, что она уезжает.

По лицу Джо пробежала тень, но Вик не смог расшифровать ее значение.

— Я полагаю, — сказал он, снимая свой белый халат и направляясь к крючкам возле двери, — что Тэсс всегда настаивала на использовании презервативов… не так ли?

Вик моргнул, его поражение открылось ему в полном масштабе.

— Не помню, чтобы я тебе говорил об этом…

Джо пожал плечами.

— Домой подбросить? — спросил он.

Вик отвернулся, глядя в окно; оно выглядело точно так же, как и раньше, с той лишь разницей, что мутное отражение их двоих, стоявших друг против друга, исчезло, как сон из памяти. Арсенал Вика был пуст. У него оставалось только одно средство, единственная возможность пробить брешь в убийственном хладнокровии Джо. Он мог рассказать ему правду.

Он мог рассказать ему о последнем свидании с Эммой. О том, что эта встреча закончилась не так, как она закончилась бы в рыцарском романе. О том, что они отправились в постель и поначалу все было хорошо, мучительные обстоятельства подгоняли их, словно секс сам по себе был исцеляющим, словно в один миг все, что писала пресса о его пользе для здоровья, было воспринято ими всерьез: руки Вика полны витаминов, язык — трансплантат, его пенис — химиотерапевтическая игла. И о том, как все испортилось, потому что лишь раз представив, он уже не мог выкинуть эти видения из головы, он впал с сексуальный транс — и тогда вдруг он начал ощущать ее тело как поверхность чужой планеты. Каждая припухлость напоминала ему о раке. Ее груди казались страшными злокачественными новообразованиями, ее ягодицы — лысыми детскими головками, ее влагалище — хирургическим разрезом. Он мог рассказать о том, что, когда эти черные мысли повлекли неизбежные последствия и она, держа в своих руках его вялый поршень, наконец спросила: «В чем дело?» — он был не в силах ответить. О боже, что он должен был ответить, в чем, клянясь раем или адом, он должен был ее уверить? Вместо этого он убежал. Он вскочил, и схватил свою одежду, и, не сказав ни слова, побежал сломя голову, на ходу натягивая брюки. А когда он в следующий раз — в последний раз — ее видел, то, оглядываясь назад со своего мотороллера, он улыбался и показывал большой палец вверх привлекательной женщине, которая его подтолкнула.