Записки врача общей практики - Артур Конан Дойль

выглядит джентльменом, — долетел до меня голос констебля. — Не сомневаюсь, что живет в городе Лондоне в большом доме.

— Да уж, если бы все были такими, как он, то потребовался бы очень большой дом[16].

Тайна запечатанной комнаты

Если мечты об успешной карьере заставляют юриста, любящего спорт и активный образ жизни, с десяти до пяти сидеть в четырех стенах конторы, то вечера он непременно должен проводить в движении. Именно по этой причине, чтобы очистить организм от скверного воздуха Эбчерч-лейн, я взял за правило совершать долгие поздние прогулки в сторону Хэмпстеда или Хайгейта. Во время одного из таких бесцельных блужданий и состоялась знаменательная встреча с Феликсом Стэннифордом, положившая начало самому невероятному приключению в моей жизни.

Однажды вечером — то ли в конце апреля, то ли в начале мая 1894 года — я отправился на северную окраину Лондона, чтобы прогуляться по одной из прекрасных улиц, застроенных теми кирпичными особняками, которые город упорно выталкивает все дальше и дальше от центра, на просторы сельской Англии. Чудесный весенний вечер выдался ясным, на безоблачном небе безмятежно сияла луна. Пройдя уже немало миль, я шагал неторопливо и с удовольствием поглядывал по сторонам. Пока я находился в этом созерцательном состоянии, особое внимание привлек один из домов, мимо которых я прогуливался.

Очень большое здание стояло чуть в стороне от дороги, на собственном участке. Достаточно современное по виду, оно все-таки заметно отличалось от соседних — невыносимо, болезненно новых построек. Их симметричная линия нарушалась газоном с лавровыми кустами, в глубине которого темнел массивный мрачный дом. Судя по всему, прежде он служил загородным пристанищем какому-нибудь богатому торговцу и был построен еще в те времена, когда ближайшая улица проходила на расстоянии мили. А теперь красные кирпичные щупальца громадного осьминога медленно, но верно подступали все ближе и ближе, окружая и стараясь задушить. Я подумал, что пройдет не так уж много времени, прежде чем город окончательно поглотит свою жертву, построив перед благородным фасадом ряд домов с арендной стоимостью в восемьдесят фунтов в год. И вот, пока в моей голове блуждали подобные рассуждения, внезапно случилось событие, направившее мысли в иное русло.

По дороге, громыхая и скрипя, двигался характерный для Лондона четырехколесный экипаж, а с противоположной стороны ярко светил фонарь велосипедиста. Кроме этих двух движущихся объектов, на длинной, залитой лунным светом мостовой никого и ничего не было, и все-таки экипаж и велосипед столкнулись с той роковой неотвратимостью, которая на бескрайних просторах Атлантики притягивает друг к другу два встречных корабля. Виноват, несомненно, был велосипедист: он попытался пересечь улицу перед экипажем, не рассчитал расстояние. В результате лошадь зацепила его плечом и опрокинула навзничь. Бедняга с трудом поднялся и разразился гневным монологом; возница ответил в том же духе, но скоро сообразил, что лучше скрыться, пока пострадавший не успел заметить номер кеба. Хлестнул лошадь и был таков. Велосипедист взялся за руль поверженного транспорта, но тут же со стоном сел на дорогу.

— О господи!

Я поспешил к нему.

— Что-то болит?

— Да, лодыжка. Думаю, что всего лишь вывих, но боль очень острая. Будьте добры, дайте руку.

Помогая велосипедисту подняться, в желтом свете фонаря я увидел молодого человека благородной внешности, с тонкой линией темных усов и большими карими глазами — судя по внешности, чувствительного и нервного, с болезненно ввалившимися щеками. На худом желтоватом лице проступили следы то ли утомительной работы, то ли тяжелых переживаний. С моей помощью незнакомец принял вертикальное положение, однако встал на одну ногу, держа вторую на весу, а при первом же движении снова застонал и пожаловался:

— Не могу наступить.

— Где вы живете? — спросил я.

— Здесь! — он кивнул в сторону большого темного дома в глубине лужайки. — Когда этот проклятый кеб на меня наехал, как раз сворачивал к калитке. Не могли бы вы помочь мне добраться?

Помочь было не сложно. Сначала я завез в калитку велосипед, а потом подставил пострадавшему плечо. Мы вместе преодолели аллею и поднялись по лестнице к двери. Света в окнах не было, и особняк выглядел темным, пустынным и молчаливым, словно в нем никто никогда не жил.

— Больше спасибо. Дальше я сам, — вставляя ключ в замочную скважину, поблагодарил молодой человек.

— Нет, я должен убедиться, что с вами все в порядке.

Он попытался слабо протестовать, однако тут же понял, что без меня ему никак не справиться. Дверь распахнулась в непроглядно темный холл. По-прежнему опираясь на мою руку, он двинулся дальше.

— Дверь справа, — пробормотал незнакомец, шаря руками по стене.

Я открыл дверь, и в тот же миг он чиркнул спичкой. На столе стояла лампа, и мы вместе ее зажгли.

— Ну вот, теперь все в порядке. Можете идти. До свидания! — пробормотал пострадавший, упал в кресло и потерял сознание.

Я оказался в крайне неприятной ситуации. Парень выглядел настолько плохо, что я засомневался, жив ли он. К счастью, вскоре губы его дрогнули, а грудь слегка приподнялась, однако глаза по-прежнему выглядели, как две белые щели, да и цвет лица оставался жутким. Я не выдержал внезапно свалившейся ответственности: дернул шнур звонка и услышал далекий звук. Но на зов никто не явился. Колокольчик постепенно стих, однако тишину не нарушило ни единое движение. Я немного подождал и позвонил снова, с тем же результатом. Но ведь кто-то должен здесь быть! Молодой человек не мог жить в этом огромном доме в полном одиночестве! Наверняка родственники знают о его состоянии. Если никто не приходит на звонок, придется отправиться на поиски какой-нибудь живой души. Я схватил лампу и выбежал из комнаты.

Зрелище меня поразило. Холл оказался совершенно пустым. На голой, не застеленной дорожкой лестнице толстым слоем лежала желтая пыль. Три двери вели в просторные комнаты, однако ни в одной на полу не было ковра, а на окнах — штор. С карнизов свисала плотная паутина, а на стенах вольготно разрастались розетки лишайников. В пустом молчаливом пространстве гулким эхом отдавались мои собственные шаги. Я шел по длинному коридору, размышляя, что если где-то и искать людей, то на кухне. Возможно, в какой-нибудь уединенной каморке притаилась служанка или экономка. Но нет, нигде никого не было. Отчаявшись найти хотя бы одного человека, я побежал по другому коридору и наткнулся на нечто, удивившее меня больше всего остального.

Коридор привел к большой коричневой двери, замочная скважина которой была заклеена красной восковой печатью величиной с монету в пять шиллингов. Пыльная и выцветшая, печать выглядела очень старой.