Вспомни меня. Книга 2 - Виктория Валентиновна Мальцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Выходит, ты спасла Альфу и себя?
- Ну и себя, наверное, тоже… только… я же, выходит, человека убила?
Он смотрит на меня так, словно в первый раз видит. И это впервые, когда его спокойствию пришёл конец.
- Жизнь – сплошная неоднозначность. Но ты даже представить себе не можешь, как сильно я тебе за неё благодарен!
- Да… я, в общем-то, сама себе тоже благодарна, но… меня же теперь, наверное, в тюрьму посадят, да? За преступление?
Проглотив что-то терпкое и крупное, он умудряется меня успокоить:
- Никто в тюрьму тебя не посадит. Мы абсолютно со всем разберёмся, и даже не смей волноваться. Пойдём… у нас есть дела поважнее.
25 Hours (Schwarzbass Remix) - Umme Block
Она сидит на его постели, на самом краешке, но от того, как расположены её ладони – на запястье его руки и на животе – кажется, будто она обволакивает его целиком. Он лежит с закрытыми глазами, с прозрачной маской на лице; его руки выпрямлены вдоль тела; из-под простыни в звёздочку виднеются худые, но всё ещё такие сильные плечи, что у меня начинает щипать в носу от тоски по ним.
У неё больше прав на него. Больше, чем у кого бы то ни было в этом мире, и спорить с этим бесполезно: такая связь прочнее любой другой, потому что неопровержима.
Я изо всех сил стараюсь не стучать сердцем слишком громко, не тревожить их, и мы оба – я и отец Альфы – так и стоим в дверях, не решаясь пошевелиться.
Но потом он, отец Альфы, очень тихо, почти шёпотом всё-таки зовёт её, и когда она поворачивает лицо, я вижу её глаза. В них нет слёз – по-видимому, уже нет – но есть бездонный и бесконечный океан страдания, рождённого от любви. Я сразу понимаю свой сон: это ведь она! Это её я видела, а не себя, и это её ребёнок тонет!
Меня аж трясёт: до изнеможения сильно хочется подбежать и прикоснуться к Альфе, ощутить его тепло и отдать хоть сколько-нибудь своего, но одновременно до паралича в конечностях страшно, ведь будь я на её месте, я бы себя уже разодрала на кусочки. Я бы любого искромсала, кто мог бы поставить под угрозу жизнь моего ребёнка… или моего Альфы.
А она улыбается.
- Привет, - тихо говорит. – Его только час назад привезли... из операционной. Сказали, скоро отойдёт от наркоза и… нам остаётся ждать.
Она отпускает Альфу и подходит ко мне.
- Можно тебя обнять?
От её вопроса у меня совсем голову сносит и руки трясутся, как лихорадочные.
- Я думала, вы меня ненавидите… - выпаливаю.
Она усмехается и качает головой:
- Это было бы всё равно, что ненавидеть саму себя.
Потом, как-то дребезжаще вздохнув, заявляет:
- Ты хоть и не любишь обниматься, но мне сейчас это надо, понимаешь? Так что я тебя обниму, а ты потерпи, идёт?
Я не успеваю ответить. Она обнимает… а мне так хорошо, словно это мама меня обнимает… или даже сам Альфа, или его отец.
- Нам нужно оставить их одних, помнишь? – неожиданно говорит он.
- Помню… но хоть немножко ещё побудем, а? – просит она его.
Вот теперь её глаза наполнены слезами. Он кладёт ладонь ей на спину, и как только это происходит, как только он прикасается к ней, я физически ощущаю, что ей становится легче… и мне заодно.
- Вот, переоденьтесь пожалуйста.
Никто из нас не заметил солдата из армии изумрудных костюмов. Их двое: мужчина и девушка. Девушка протягивает мне уже опостылевшую рубашку с завязками на спине, только на этот раз она в звёздочках.
- Можно ей остаться в своей одежде? – озвучивает отец Альфы мои чаяния.
- Нет, нельзя. Мы вам уже уступили, будьте добры соблюдать хоть какие-то правила! – с чувством выговаривает мужчина. – Девочку срочно нужно дообследовать, этим прямо сейчас и займёмся. Где её карта? Привезли?
Я ни разу не видела у отца Альфы в руках никаких бумаг, а теперь вот они, пожалуйста.
- У неё уже брали анализы и провели лечение. Просили вам передать, что все данные сохранены в её медицинском профиле. Вам же он тоже доступен?
- Ну конечно, да. А я и не знал, что технологии теперь добрались и в деревню. Ну ладно, сейчас посмотрим.
Если бы не Альфа, я бы этому дядьке дала промеж глаз: зачем он так про нашу больницу? Они ведь спасли нас, и жизнь Альфе сохранили.
- Ложись на свою кровать и не вставай. Твои обезвоживание и истощение видно невооружённым глазом, - строго приказывает он мне.
Только теперь я замечаю вторую кровать в комнате.
- Дайте им пару минут, - спокойно, но как-то неоспоримо, заказывает отец Альфы.
- Ей нужно обследование, а ему покой, я вам в сотый раз повторяю!
- А я вам в стопервый: их нельзя рассоединять!
- О, боже мой боже! – почти вскрикивает доктор. – Через десять минут медсестра за тобой вернётся и отвезёт на ультразвук. Будь готова! - бросает мне и выходит вместе с девушкой.
- И мы пойдём, - говорит отец Альфы, обнимая жену за спину, разворачивая её к выходу. – Будем неподалёку, ладно? Вот телефон, позвони, если вдруг что.
На экране видны пять имён: Моя Мама, Мой Папа, Мой Другой Папа, Папа Альфы и Мама Альфы. На все случаи жизни, только самого Альфы не хватает.
- Простите, пожалуйста… - осторожно касаюсь я её плеча. - А вы мне не скажете, что с ним? Или что у него было? Что нашли там, в операционной?
Она снова вздыхает… так глубоко и так болезненно, что лучше бы я этого не слышала, а ещё лучше и вовсе ничего не спрашивала.
- Много всего, солнышко. Но, что нашли, уже починили. А мы ведь будем любить его любым?
- Конечно.
- Любить всегда?
- Всегда и никогда не останавливаясь.
- Хорошо… - снова улыбается она, а мне становится тепло-тепло. – Тогда давай просто ждать его? Он ведь об этом знает, что мы его ждём… Так?
Она поворачивается к мужу, заглядывает в его глаза.
- Так, - отвечает он и тоже смотрит в её, будто никого в мире кроме них
