Серебряная кровь - Рейчел Хартман

Так как Порфири заключила мирный договор с Танамутом еще в глубокой древности, к драконам тут относились совсем иначе. Сообщество драконов-изгнанников, которое Эскар пыталась склонить на сторону Комонота, не могло бы образоваться в Горедде – мы предпочитали, чтобы драконы заглядывали к нам ненадолго и носили колокольчики. Одно только отношение порфирийцев к итьясаари – если историю Абдо можно брать за типичный пример – свидетельствовало о положительной динамике в отношениях между драконами и людьми. Мне не терпелось увидеть ее в действии.

Что касается Абдо, ему просто не терпелось. Как только на горизонте замаячил его родной город, он вскочил на кабестан[7] и запрыгал от безудержной радости.

Мое внимание привлекло какое-то движение в небе. Над горами, возвышавшимися за городом, ныряли и пикировали темные тени. Они пропадали из поля зрения и снова появлялись. Кажется, их было несколько дюжин, но они летали так быстро, что я не могла сказать наверняка. Постучав Абдо по плечу, я указала на них.

– Драконы!

Абдо прикрыл глаза от солнца здоровой рукой.

«Судя по всему, это наши изгнанники. Им разрешено летать во время четырех поворотных точек года – солнцестояний и равноденствий, – когда мы проводим игры Бога и Богини».

– Только не говори, что мы успели к летнему солнцестоянию! – воскликнула я. Заболев, я перестала считать дни.

Ингар, стоящий рядом с нами на носу корабля, обратился к пробегавшему мимо моряку.

– Он говорит, солнцестояние было пять дней назад. Сегодня последний день игр.

Мы добрались до Порфири на пять дней позднее, чем запланировали Киггз и Глиссельда, сидя в уютном замке Оризон. На нашем пути случилось немало задержек и неожиданных поворотов, и я с трудом могла поверить, что мы оказались настолько пунктуальными.

Мне оставалось только надеяться, что факторы, которые королева и принц не могли учесть – ход гражданской войны среди драконов и то, угрожала она Горедду или нет, – не успели сделать наше путешествие бессмысленным.

Наш корабль пришвартовался в восточной части гавани, рядом со складами. Во время путешествия я стеснялась говорить с моряками на порфирийском, но пока мы ожидали, когда спустят трап, все-таки решилась обратиться к молодому боцману, стоящему между нами.

– Обладаете ли вы знанием того, где мы способны найти эту желаемую вещь, гореддийский голубятник?

Парень уставился на меня с недоумением.

«Что вы делаете?» – спросил Абдо, толкая меня локтем в бок, причем незаслуженно сильно.

«Спрашиваю, где находится посольство Горедда», – ответила я.

«Нет, вы не то спросили, – отрезал Абдо. – К тому же он наверняка не знает. Конечно, вы иностранка и можете рассчитывать, что вам будут прощать глупости, но только до определенной степени».

«Прощать глупости?» – переспросила я.

«Порфирийцы ожидают от вас неграмотной речи и козлиных манер. Нам это кажется забавным, и мы немного расстраиваемся, если все оказывается не так. Моряки уже слегка наклонились к вам, чтобы расслышать, какую нелепицу вы скажете в следующий раз».

Я оглянулась через плечо. Пожилой моряк улыбался мне широкой беззубой улыбкой. Я смутилась и снова перевела взгляд на почти опустившийся трап.

– Мне правда нужно найти посольство, – сказала я Абдо. – И мы с тобой должны сходить в Храм Чахона, к этому жрецу, Паулосу Пэнде.

«Позже, – проговорил Абдо. Он выглядел так, будто был готов умчаться с корабля в ту же секунду, как представится возможность. – Сначала я хочу пойти домой и отдохнуть».

С тех самых пор, как Абдо ушел из храма – по причинам, которые оставались для меня загадкой, – он жил со своей тетушкой Найей, которая работала счетоводом в корабельной компании. Ее квартира находилась недалеко от портового рынка, в районе под названием Скондия. Дедушка Абдо, который должен был вернуться в Порфири несколько месяцев назад, собирался предупредить Найю о нашем приезде.

В окрестностях гавани на каждом шагу встречались моряки, грузчики, краны, ловушки для крабов и торговки рыбой. Мимо то и дело пролетали нахальные чайки, пытающиеся украсть лакомый кусочек. Абдо лавировал между людьми так же уверенно и проворно, как птицы. Следовать за ним было непросто, в частности потому, что я не знала, куда мы идем. Стоило увидеть его рядом с сетью, полной рыбы, как он пропадал из вида, а потом выныривал у столбика, покрытого птичьим пометом; исчезал снова и возникал рядом с музыкантом, играющим на миниатюрной лютне. Так мы пробирались на восток, пока не оказались на улице, уходящей вниз под небольшим уклоном. Людей здесь было меньше, а деревьев – больше, а по обе стороны от дороги стояли многоквартирные дома.

За Ингаром я не следила, надеясь, что он поскользнется на рыболовной сети и упадет в море, но он упорно шел за нами.

Нижний этаж дома, где жила тетушка Найя, занимали магазины и рабочие помещения. Абдо повел нас с Ингаром вверх по лестнице, ютившейся между многолюдной таверной и магазином, в котором продавались товары для починки сетей. Нас встретил запах кардамона и чего-то жареного. Где-то раздался детский плач, эхом отразившийся от стен. Какие-то соседи, спускавшиеся в полутьме, радостно восклицали при виде Абдо и недоверчиво косились на нас с Ингаром. Квартира тетушки находилась на самом верху, на пятом этаже.

Когда Абдо постучал в дверь, ее открыла низкая, кругленькая женщина, одетая в удобную желтую тунику и брюки. Ее короткие каштановые волосы были закручены в бессчетное множество пучков, украшенных синими и зелеными бусинами. На ее носу сидели очки в золотой оправе, а из-за уха торчала палочка для письма. Увидев Абдо, она просияла и раскрыла объятия.

Абдо расплакался и прижался к ее груди. От неожиданности она сделала шаг назад, а потом обняла его и поцеловала в лоб. Женщина не выпускала мальчика, ожидая, пока он успокоится.

– Что такое, горошинка моя? – бормотала она, уткнувшись в пучки на его голове. – Что случилось?

Абдо вытер глаза и показал ей левую руку. Он мог бы ее и не забинтовывать – рана полностью затянулась, – но все-таки держал ее замотанной. Тетушка Найя нахмурилась и что-то затараторила, так быстро, что я ничего не поняла. Абдо пытался отвечать ей с помощью жестов – я видела, как он общался таким образом с дедушкой, – но поврежденная рука ему мешала.

Тетушка Найя ответила ему, тоже при помощи рук. Я задумалась, сколько времени понадобится Ингару, который внимательно за ними следил, чтобы изучить язык жестов.

– Простите меня, – внезапно обратилась к нам Найя на упрощенном порфирийском. – Вы друзья Абдо. Пожалуйста, заходите. Гости – посланцы богов.

Из нас двоих один Ингар знал, как на это ответить:

– Щедрое сердце – вот истинный храм.