Серебряная кровь - Рейчел Хартман

– Выучить его было не так-то сложно, – объяснял Ингар за обедом, перекрикивая гвалт моряков. Мы втроем втиснулись за один из боковых столов и теперь ели соленую треску и толченую чечевицу с квадратных тарелок. – Стоило мне заметить, что они говорят «брэйхэй» вместо стандартного порфирийского «брэхэс», я понял: нужно просто заменять гласные дифтонгами и…

– Вам так хорошо даются языки. – Я была впечатлена против своей воли. Теперь он говорил по-гореддийски гораздо лучше. Во время первого же нашего разговора его акцент таял прямо на глазах… то есть ушах.

Он покраснел до самой макушки.

– Я много читаю, на разных языках. Это дает мне основу, но я не мог правильно произносить звуки, пока не услышал их.

– Но как вы научились читать на стольких языках? – допытывалась я.

Он поднял взгляд, отвлекшись от чечевицы, и в линзах его очков отразился свет от фонаря.

– Я рассматривал слова под разными углами, пока они не приобрели смысл. А вы разве не так учите?

Я широко улыбнулась – впервые за много дней. Мне уже начало казаться, что я забыла, как это делается. Как училась я? Наобум, с большим трудом, наперекор невозможному. И все же мне казалось, что у меня начало получаться видеть настоящего Ингара, а не пешку Джаннулы.

– Вы не могли бы помочь мне с порфирийской грамматикой? – попросила я. – У меня никак не получается…

Абдо пнул меня ногой под столом. «Это я учу вас порфирийскому!»

«Конечно, учишь, – согласилась я. – Но мне не помешает любая помощь, которую я могу получить».

Абдо скрестил руки на груди и бросил на меня сердитый взгляд. Ингар возникшего за столом напряжения не заметил.

– Дайте угадаю: вы используете правильный род существительных только в очевидных случаях, путаете дательный и творительный падежи и совершенно не понимаете, зачем нужен условно-желательный.

У Абдо упала челюсть. «Такое ощущение, что он вас знает!» – воскликнул он, а потом заговорил с Ингаром – неслышимо для меня. Ингар доброжелательно ему улыбался и время от времени отвечал вслух по-порфирийски. Я понимала практически все, что он говорил. Вот что-что, а различать речь на слух мне удавалось неплохо, к тому же мое живое воображение помогало восполнить пробелы в понимании.

Однако вскоре воодушевление Ингара начало сходить на нет. Его глаза заволокла пленка, а речь стала медленнее и невнятнее. Я бросила на Абдо обеспокоенный взгляд и увидела, как он завороженно смотрит на пространство над головой Ингара.

«О боги, – проговорил он. – Она вливается в его разум, заполняя его, словно кувшин. Большой, пустой кувшин».

Я инстинктивно отпрянула от стола. Ингар смотрел в одну точку, и его губы расплывались в умиротворенной улыбке. Я ждала, замерев, словно заяц, которому угрожает опасность, но Ингар лишь время от времени мигал. «Что она делает? – спросила я у Абдо. – Она пришла, чтобы поговорить со мной?»

Абдо нахмурился. «Не все, что она делает, должно касаться тебя. Она приходит к Ингару уже много лет. Наверняка им есть о чем поговорить».

Голова Ингара медленно склонялась набок, словно кусок масла, плавящийся на сковороде. Он вздохнул.

Мы с Абдо помогли Ингару подняться на ноги, закинув его руки себе на плечи. Из-за разницы в росте мы поддерживали Ингара под углом, его голова склонилась в сторону Абдо. Моряки провожали нас понимающими смешками, думая, что мы ведем спать подвыпившего товарища.

Через десять дней на горизонте наконец показался город Порфири, переливающийся словно жемчужина. Он был построен внутри двух огромных лощин на склоне горы с двумя вершинами. Два потока-близнеца реки Омиги впадали в море, образуя череду водопадов на западе и один гигантский – на востоке. Когда наш корабль проплыл мимо маяков и вошел в гавань, я смогла различить колоннообразные деревья, вздымающиеся над частными садами, словно пальцы рук. На алебастровых куполах храмов сияли позолоченные скульптуры, колоннады и крытые галереи, возведенные из мрамора с пурпурным оттенком, которому город был обязан своим названием[6], бросали на землю живописные тени. Город поднимался вертикально, терраса за террасой, и напоминал гигантский амфитеатр, наполненный зданиями, которые наблюдали за увлекательной морской комедией, разворачивающейся далеко внизу, на пристани.

По крайней мере, я надеялась, что мы представляли собой комедию – альтернатива нравилась мне гораздо меньше.

Строго говоря, Порфири не являлась частью Южных земель, и самих порфирийцев такое предположение сильно оскорбило бы. Однажды Абдо сказал мне, что его народ считает Нинис, Самсам и Горедд захолустьем. Порфири была самым южным городом-государством в обширной торговой сети, которая тянулась на юг и перетекала через западный океан к странам, о которых мы лишь отдаленно что-то слышали – Зизибе, Фиору, Таджи.

Двенадцать семей-основателей, известные как Агогой, заложили Порфири в устье реки Омиги более тысячи лет назад. Это место показалось им стратегически выгодным для контроля над торговлей с Южными землями. Они не ошиблись, но прошло еще несколько сотен лет, прежде чем Южные земли достигли такого уровня развития, чтобы с ними можно было торговать.

В те дни Южные земли представляли собой дюжины разрозненных княжеств, воевавших друг с другом, на которые охотились драконы северных гор. Восемь сотен лет назад легендарная королева Белондвег объединила Горедд под одним флагом и впервые дала драконам отпор. Этого оказалось мало: драконы усилили свое войско и устроили нападение, вошедшее в историю как «Огромная волна».

Война окончилась лишь шестьсот лет назад, с наступлением эпохи святых. В те дни святые ходили по Южным землям и учили людей сражаться с драконами. Наступило затишье, длившееся двести лет, – Мир святого Огдо. Именно тогда были основаны Нинис и Самсам. Но как оказалось, драконы только выжидали.

Последние четыреста лет прошли в набегах и кратких затишьях, но настоящий мир – первый со времен мира святого Огдо – наступил лишь тогда, когда Комонот подписал Мирный Договор.

Все это время порфирийцы наблюдали и ждали, оставаясь в стороне. Они заключили с драконами мир, как только те опустились на их землю, и не могли понять, почему нам не сделать того же – или почему не перебраться туда, где драконы не охотятся. Торговля с хаотичным югом шла с перебоями, а с отдаленными севером и западом – более стабильно, и не то чтобы это приносило в город несметные богатства, но люди жили достаточно комфортно и могли позволить себе увлекаться философией и прочими науками и даже развивать культуру.

Лишь в последние сорок лет, благодаря стабильности, которую принес Мирный Договор Комонота, и еще потому, что южанам было необходимо восстанавливать свои города, порфирийцы наконец получили тот размах торговли, на который рассчитывали их прародители. Сколько себя помню, я видела на гореддийских рынках порфирийских торговцев. Многие из них обосновались в Южных землях, чтобы лично руководить товарным обменом и на нашей территории тоже.