Код розенкрейцеров - Алексей Атеев

Максаков молчал, выкатив глаза на Станислава.

– Итак, кузен профессора был человек весьма оборотистый и, видимо, неглупый. В городе царил голод. Люди были готовы отдать за еду все что угодно. А тут брат – анатом. Специалист, так сказать. Не буду тебя волновать, рассказывая, какими способами они доставали еду. Неприятный был бы рассказ.

– Вы… Вы!!! – завизжал Максаков и сделал попытку броситься на Станислава, но из-за спины инвалида вышла нянька и загородила собой кресло.

– Так они и работали, – продолжил Станислав, не обращая внимания на вопли профессора… – Один производил, другой обменивал продукт. Деловой народ! Потом блокада была прорвана, и кузены решили уехать от греха подальше. Прибыли в наш городок, благо тут имелся медицинский институт. Однако жадность, как известно, до добра не доводит. В один прекрасный день наши родственнички повздорили. Предмет ссоры – все та же пресловутая коллекция. Каждый хотел владеть ею единолично. Твой жених думал-думал и решил устранить совладельца. Тяжело, конечно, но решился. Причем выбрал весьма оригинальный способ сокрытия преступления. Где лучше всего прятать труп, как не среди трупов других. Благо в его хозяйстве их было достаточно. Братца он… того, и засунул в ванну с формалином. Предварительно придав тому, конечно, соответствующий вид. Что и говорить, отлично справился с решением задачи. Кузен уехал неизвестно куда, так он всем объяснял.

Пока продолжался рассказ, Максаков безмолвно таращил глаза на Станислава, лишь время от времени всплескивая худыми цепкими лапками, в одной из которых было заложено завещание, словно желая отогнать от себя наваждение. Но только Станислав кончил говорить, как профессор зашатался, разинул рот, словно рыба, выброшенная на песок. Было похоже, что с ним вот-вот случится удар.

– Нянька, хватай бумагу! – закричал Станислав.

Та поспешно вырвала из трясущейся руки завещание.

– А теперь нам стоит откланяться, – как ни в чем не бывало сказал Станислав ошеломленной сестре. – Поехали, нянька.

Елена пребывала в совершенной нерешительности, не зная, как себя вести. Рядом хрипел несчастный старик, а едко ухмыляющийся брат тянул ее за рукав платья.

– Или тебе его жалко, – поинтересовался он, – этого таракана? Можешь остаться и оказать ему первую помощь, а потом вызовешь «Скорую».

Елена молча последовала за братом.

Через несколько дней стало известно, что гордость Тихореченского медицинского института профессор преставился от сердечной недостаточности. Согласно завещанию Елена получила всю собственность Максакова. Родители немного поудивлялись, узнав о невесть откуда привалившем их дочери наследстве. Но чего в жизни не бывает.

Ситуации наподобие произошедшей с Максаковым возникали еще пару раз, и в обоих случаях Елена становилась обладательницей весьма ценных вещей. Она уже и не испытывала особого дискомфорта, да и почему ей должно быть стыдно… Ведь те, кого они с братом обирали, сами – воры и убийцы. Так, во всяком случае, трактовал Станислав. События, связанные со смертью отца и матери, погибших в автокатастрофе, прошли как-то отстраненно, словно и не в их дом пришла беда. Они горевали, но скорее для приличия, чтобы не показаться вовсе нелюдями.

Иногда Елена с каким-то щемящим тоскливым чувством думала: а не Станислав ли подстроил гибель родителей, но старательно гнала от себя подобные мысли. Но как бы то ни было, руки у нее были развязаны. Последнее время она все больше размышляла о возможности бегства за границу. Того, что у них имелось, с лихвой хватило бы на первое время, а уж дальше, будь при ней Станислав, возможности представлялись неограниченные. Важно было переправить ценности за границу, а для этого ей нужен был подходящий человек, который помог бы в этом сложном деле. Новый ее знакомый Валера вполне подходил для этой цели. Елена привыкла жить, не озираясь и не опасаясь. Присутствие рядом брата подпитывало ее, рождало мощную тягу двигаться вперед, невзирая на нормы и правила. И только произошедшая три года назад встреча со странным стариком по имени Пеликан время от времени беспокоила ее: тревожила душу неясными предчувствиями, сбивала с толку. Все то, что он ей рассказал, не укладывалось в голове. Станислав, которому она передала весь разговор, стараясь даже дословно воспроизвести речь Пеликана, был, казалось, смущен. Он несколько раз заставлял ее вновь пересказывать содержание беседы, допытываясь, не упустила ли она что-либо. Теперь вот этот рыжий парень докапывается, что да как. Парень из органов, значит. Кому-то стало известно о событиях двадцатилетней давности. Может быть, они знают, кто такой Пеликан? Вряд ли. Иначе не прислали бы этого молокососа. А если узнают всю правду? О ней, о брате, об остальных? Что тогда? Поэтому нужно действовать как можно быстрее.

Елена накинула халат и отправилась разыскивать товарища Жданко.

Мы оставили мукомола, достойнейшего Игоря Степановича Коломенцева, в тот момент, когда он стоял в оцепенении на мосту через реку Тихую и никак не мог понять, что же случилось и как теперь быть. События последних суток оказались столь не похожи на всю предыдущую жизнь потомка нижегородских купцов, что поневоле Игорь Степанович задумался: да с ним ли случились все эти метаморфозы? Неудачная попытка суицида, потом вторжение в частную жизнь семейства Десантовых и, наконец, убийство.

Он огляделся. На мосту по-прежнему не было ни души. Дождь усилился, капли влаги стекали по лицу мукомола, заползали за ворот старомодной толстовки. Коломенцев зябко передернул плечами и вновь перегнулся через перила моста в надежде разглядеть свою жертву.

Может быть, он зацепился за опору моста, может, он жив? Но Валек бесследно сгинул, и только клочья пены проплывали под мостом, уносясь неведомо куда.

Игорь Степанович наконец оторвался от перил и пошел вперед, не разбирая дороги. Хотя враг был повержен, никакого удовлетворения от этого факта у Коломенцева не наблюдалось. Он вообще лишился всяких чувств, в голове лишь назойливо крутился обрывок песни: «На речке, на речке, на том бережочке…» И еще гвоздем впивалось в темя: как же так? Почему? Он, прошедший огонь и воду, до сих пор не покушался на человеческую жизнь. На его жизнь покушались – это было. Но чтобы он!.. И вот случилось. Он стал убийцей. Какая разница, при каких обстоятельствах. Оправдать можно все что угодно. Защищал свою жизнь? Допустим. Ну и что? Человека все равно нет! За эти сутки он вообще проделал столько разного, о чем и помыслить не мог. Вытворял, что называется…

«Вытворял не вытворял, а людскую душу на тот свет отправил», – заключил внутренний голос.

На улицах Тихореченска между тем становилось оживленнее. Было около семи утра, народ спешил на работу, некоторые с легким недоумением посматривали на странного старика в насквозь промокшей одежде, шедшего по проезжей части, не реагирующего на движущийся транспорт. Несколько раз его обругали водители грузовиков, но мукомол не обратил на это ни малейшего внимания. Куда он шел, зачем – Игорь Степанович не отдавал себе отчета. Ноги сами привели его на железнодорожный вокзал. Не обращая ни на что внимания, он проследовал сквозь зал ожидания, вышел на платформу и сел в почти пустой вагон. Вскоре поезд тронулся. Коломенцев безучастно смотрел в окно на медленно отъезжающие в сторону станционные строения, на путевых рабочих, на молочниц, на женщин с коромыслами, на понуро бредущих коров. Перед глазами раз за разом вставало летящее вниз тело Валька с нелепо растопыренными руками.