Тщеславная мачеха - Фиделис Морган

– Купить, Элпью. Легче всего найти дешевые украшения у ростовщика, ибо у многих так и не находится денег, чтобы выкупить вещи, снесенные в заклад. Поэтому в Сен-Жермен-ан-Лэ можно отыскать весьма недурные вещицы. Так что какие-нибудь украшения у нас обязательно будут.

Они подошли уже довольно близко к витрине, когда черная входная дверь открылась и, натягивая перчатки, из лавки, вышел барон Люневиль.

– О, смотри, Элпью! – воскликнула графиня. – Это барон Люневиль, один из тех джентльменов, которые повадились ездить из Версаля в Сен-Жермен лишь ради достойного обеда.

Люневиль вздрогнул, прижал руки к груди и улыбнулся.

– Vous m'avez donne un choc![101]

Графиня радостно улыбнулась нескладному французу.

– Как поживает горошек? – Она изобразила процесс еды. Мужчина приподнял шляпу и поспешил прочь.

– Типичный француз! – вскричала графиня. – Такой грубый, но всегда прекрасно одет. – Она вошла в лавку.

Когда графиня приблизилась к прилавку, ростовщик рассматривал в лупу ювелирное украшение. Леди Анастасия уже открыла рот, но ахнула и потянула Элпью за руку, не отводя глаз от украшения в руках владельца лавки.

Это было роскошное ожерелье из сапфиров и жемчуга.

– Ох, мадам, кто бы мог подумать?… Я прослежу за ним.

Элпью опрометью выскочила на улицу и помчалась в ту сторону, куда ушел барон.

– C'est tres beau, ca,[102]– произнес ростовщик, любуясь ожерельем.

– Немного слишком «tresbeau» для меня, месье, – сказала графиня. – Если вы parlez Anglais, я хотела бы подобрать несколько дешевых вещиц из невыкупленного – что-нибудь блестящее, сверкающее, подходящее для маскарадного костюма.

Элпью металась взад-вперед по запруженной повозками улице, пытаясь найти барона Люневиля. Она уже почти отчаялась, когда заметила его в дверях кофейни. Спрятавшись у входа в конюшню, Элпью следила за бароном. Тот вынул часы, сверился с ними и посмотрел в обе стороны вдоль улицы. Он явно волновался.

Через несколько мгновений барон успокоился. Элпью проследила за его взглядом. По улице не спеша шествовал Роджер, лакей. Тепло поздоровавшись с Люневилем, он обнял его, прижимая к себе чуть дольше, чем следовало бы, по мнению Элпью. Господи, ох уж эти французы!

Затем без лишних слов мужчины попрощались и отправились в разные стороны. Вот это да! То, что на первый взгляд казалось встречей любовников, видимо, было сбытом краденого. А чем же еще? На глазах у Элпью предположительно произошла передача денег, вырученных от продажи украденного ожерелья.

Элпью решила проследить за Роджером. Он шел вперед не оглядываясь и через несколько минут оказался у замка. Элпью помедлила: на открытой площади перед воротами она будет слишком заметна. Но Роджер свернул ко входу в кухонный двор.

Элпью кинулась через площадь, едва не попав под большой фургон, груженный бочками, и успела увидеть, как лакей входит внутрь.

Оправив одежду, сыщица проскользнула следом и тут же заметила Пайп. Сунув руку в карман, та сказала слишком громким, ненатуральным голосом:

– Герцог и герцогиня гуляют на террасе, Роджер.

Лакей развернулся, поднял бровь и, оттолкнув Элпью с дороги, вышел тем же путем, которым только что вошел.

– Никогда его особо не жаловала, – заявила Пайп, взяв котелок с водой и повесив его на крюк над огнем. – Хочешь печенье?

– Нет, спасибо, Пайп, я пока не голодна. – Элпью опустилась на скамью. – Не одолжишь ли мне ливр или два? Я верну вечером, когда увижу миледи.

– Извини! – Пайп раскинула руки. – У меня и су-то своего нет, не то что ливра. Могу предложить только печенье.

Графиня запаслась картоном, лентами, отрезом муарового шелка, страусовыми перьями и целой горстью разнообразных блесток.

Она сидела в комнате Элпью и раскладывала свою добычу по цветам, пока та дополняла записи.

– Я всегда подозревала, что Пайп ворует по мелочи и распространяет сплетни. – Элпью писала так быстро, что чернила с пера забрызгали ей все пальцы. – Однако каким образом Пайп использует французского барона из Версаля в качестве ширмы для своих делишек, еще предстоит выяснить.

– Тебе оставить зеленого муара или красной чесучи? – Графиня подняла два куска ткани, которые взяла в магазине бесплатно, сказав, что хочет подобрать ткань в тон к обивке своей мебели.

– Прюд призналась, что замешана в этих двух смертях Или хотя бы в одной из них. – Элпью перебрала выписки из Библии. – И еще она цитировала из Апокалипсиса. Вот: «Ибо истинны и праведны суды Его: потому что Он осудил великую любодейцу, которая растлила землю любодейством своим, и взыскал кровь рабов Своих от руки ее».

– Что бы это ни означало, – сказала графиня, пососав кончик нитки и вдев ее в иголку, – нам не известно, говорила она о себе или о ком-то другом.

– Прюд – дама пик? Или любовница, потаскуха? – Элпью грызла перо. – И как это узнать, не попав ночью в спальню лорда Уэкленда?

– Ты ничего не знаешь о законах любви, Элпью. Встречи с любовницами никогда не назначают по ночам. Тайное свидание скорее состоится днем. Но тут мы ничего не выясним, пока ее светлость будет сидеть за решеткой.

– Против леди Прюд у нас только подозрения. – Элпью нарисовала на странице ряд ромбиков. – А вот валет у нас есть, или Джек, он же Джон. – Элпью завела отдельный лист. – Грум – или, лучше сказать, виконт Вептнор.

– Бедная Вирджиния! Она прогнала его и, к ее изумлению, он ушел. Ах, любовь юных! Слава Богу, мы уже слишком стары для подобных вещей. Мне кажется, перья бирюзового цвета хорошо сочетаются с зеленым, а ты возьмешь белые. – Графиня разложила в ряд большие жесткие белые перья, затем начала кромсать картон огромными ножницами, которые Элпью стащила на кухне. – Интересно, увижу ли я короля Якова? Знаешь, Элпью, он мне не нравился. Когда я встречалась с ним раньше, он был еще герцогом Йоркским, но уже тогда этот жалкий лицемер вел распутную жизнь, постоянно разглагольствовал о религии в отличие от своего брата, короля Карла, который всегда…

– Графиня, прошу вас. Давайте займемся нашим делом.

– Прости. – Графиня возобновила вырезывание. – Жизнь нахлебника при этом несчастном дворе – сущий ад. Здесь все один другого стоят. А знаешь, как говорят – рыба гниет с головы. У тебя нет тут ненужной бумаги, Элпью, чтобы проклеить маски с обратной стороны? – Элпью указала пером на ящик у окна. Графиня покопалась среди китового уса для корсетов, шпилек и других женских вещиц. – А клей и кисточка у тебя есть?

– Конечно, нет. – Элпью стряхнула перо и снова обмакнула его в чернильницу. Но едва поднесла перо к бумаге, как на листке расползлась большая клякса.