"Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман

Тэтчер побывала в резиденции Рейгана Кемп-Дэвиде 22 декабря 1984 года. Готовясь к её визиту, президент положил в карман семь карточек с основными тезисами разговора. На второй карточке значилось: «Как понимаю, Горбачёв произвёл впечатление» и ещё: «Каковы ваши впечатления?»[326] Тэтчер рассказала об обеде в Чекерс: права человека, экономика, контроль над вооружениями. По словам Тэтчер, Горбачёв был более обаятельным, открытым к дискуссии и дебатам, чем его предшественники. Она подробно описала критику Горбачёва в адрес Стратегической оборонной инициативы. В ответ Рейган принялся в подробностях описывать свою мечту как технологический проект и моральный императив, не забыв упомянуть о цели — ликвидации всего ядерного оружия. Впервые Тэтчер слышала, как Рейган говорит об этом прямо, и позднее она признавалась, что это её «ужаснуло». Но она внимательно слушала.

Она также передала Рейгану слова Горбачёва: «Попросите своего друга… не торопиться с космическим оружием».[327]

Чтобы понять восхождение Михаила Горбачёва, которому в следующие несколько лет предстояло вместе с Рейганом изменить весь мир, нам следует вначале вернуться на полстолетия назад — к потрясениям, будоражившим его народ и его страну: сталинский террор и невообразимые потери во Второй мировой войне, страдания, оттепели, победы и стагнация послевоенных лет. Всё это напрямую затрагивало и самого Горбачёва. В его юности можно обнаружить первые намёки на то, что потом он станет катализатором грандиозных перемен. Горбачёв — дитя советской системы. Он вовсе не был радикалом. Но одна линия прослеживается чётко: Горбачёв видел, как реальность расходится с иллюзией, придуманной партией и её руководством. В то время как он поднимался по партийной лестнице, у него росло понимание огромной пропасти между лозунгами и жизнью людей. Раиса тоже чётко видела глубину этой пропасти и поддерживала в своём муже решимость изменить положение.

Сомнения Горбачёва росли постепенно, и многие годы он скрывал их. После неудачи он всегда пытался исправить систему, но он никогда не думал, что её нужно разрушить до основания. К тому моменту, когда он стал руководителем страны, он окончательно увидел, насколько отвратительна реальность, но имел весьма слабое представление о том, как её можно изменить. Главное, что он умел — это маневрировать. Он попытался спасти систему, дав волю открытости и политическому плюрализму, надеясь, что эти силы вылечат недуги страны. Это не получилось.

Те успехи, которых Горбачёв добился в деле окончания холодной войны — он затормозил разогнавшийся, по его словам, локомотив гонки ядерных вооружений, не стал препятствовать революциям в Европе, положил конец конфронтации с США в странах третьего мира, — не были его целью с самого начала. Все эти события проистекали из его желания добиться радикальных перемен у себя на родине, которое, в свою очередь, объяснялось его жизненным опытом (он был сыном крестьянина, в юности стал свидетелем ужасной войны, учился в университете во время оттепели, служил партийным чиновником в годы стагнации), и, что важнее всего, из его собственных размышлений о том, что именно пошло не так.

Горбачёв не ставил перед собой цель спасти мир — он хотел спасти собственную страну. Её в итоге он не сохранил, зато, возможно, спас мир.

***

Михаил Сергеевич Горбачёв родился 2 марта 1931 года в селе Привольное, в плодородном Ставропольском крае на юге России. {Тогда — Северо-Кавказский край. — Прим. пер.}.

Его родители, Сергей и Мария, были крестьянами; жизнь на селе практически не менялась столетиями. Из детства Горбачёв запомнил «саманные хаты, земляной пол, никаких кроватей». Люди спали около печи — там было теплее.[328] В детстве Горбачёв часто жил с дедом и бабкой со стороны матери и был их любимцем. Дома они держали не только труды Маркса, Энгельса и Ленина, но и православную икону. Дед Пантелей запомнился Горбачёву как человек терпимый и весьма уважаемый в деревне. В то время Горбачёв был единственным сыном в семье, его брат родился уже после войны, когда Михаилу было семнадцать. Похоже, у него было счастливое детство. «Для меня была вольница полная, — вспоминал он о бабушке и дедушке. — Чувствовал я себя у них главным».

Вскоре страна погрузилась в пучину страданий. В 1933 году, когда Горбачёву было всего два года, Ставрополье поразил голод. Сталин начал коллективизацию сельского хозяйства. Это был жестокий процесс: крестьян принуждали работать в колхозах, а тех, кто жил лучше других, называли «кулаками» и репрессировали.

От трети до половины жителей Привольного умерли от голода. «Умирали целыми семьями, и долго ещё, до самой войны, сиротливо стояли в селе полуразрушенные, оставшиеся без хозяев хаты», — вспоминал Горбачёв. Сталинские чистки 1930-х унесли миллионы крестьянских жизней.

Репрессии коснулись и семьи Горбачёва. Его дед с отцовской стороны, Андрей, сопротивлялся коллективизации и пытался выжить самостоятельно. Весной 1934 года Андрея арестовали и обвинили в невыполнении плана по урожаю, который правительство устанавливало для крестьян-единоличников. «Но семян не было, и план выполнять оказалось нечем», — рассказал Горбачёв об этих абсурдных обвинениях. Андрея объявили саботажником и отправили в лагеря на два года, но выпустили его раньше, в 1935 году. После возвращения он стал председателем колхоза.

Через два года был арестован и дед Пантелей. Обвинения были столь же абсурдны: он якобы состоял в контрреволюционной организации и саботировал работу колхоза. Арест стал «первым потрясением для меня… Его увезли ночью», — вспоминал Горбачёв. С дедом плохо обращались, но зимой 1938 года его неожиданно отпустили, и он вернулся в Привольное. Сидя за грубым деревенским столом, он рассказал семье о том, как его пытали и избивали. По словам Пантелея, Сталин не знал о злодеяниях секретной полиции; дед не винил режим в своих бедах. Пантелей больше никогда не говорил об этом. Горбачёву тогда было только семь, но позже он говорил, что эти события произвели на него глубокое впечатление. Он хранил тайну о мытарствах деда и смог заговорить о ней открыто только полвека спустя.

К концу 1930-х оба деда были дома, и село, казалось, было на подъёме. Семьи устраивали в лесу воскресные пикники. В одно из воскресений, 22 июня 1941 года, пришли страшные новости. Германия напала на Советский Союз.

Отец Михаила Горбачёва вскоре отправился на фронт. Он купил своему десятилетнему сыну мороженое и балалайку на память. Женщины, дети и старики плакали, когда солдаты уходили. Следующей зимой сильный снегопад надолго отрезал Привольное от остального мира. Радио не было, а газеты привозили редко. Горбачёв вспоминал, что он «перешагнул через детство сразу во взрослую жизнь». Летом 1942 года село на четыре с половиной месяца оккупировали немцы. Война опустошила село: у крестьян не было ни семян, ни машин, ни скота. Зимой-весной 1944 года на село обрушился голод. Семья была спасена, когда мать Горбачёва, которой тогда было тридцать три, отправилась в город и обменяла последнее имущество его отца — две пары сапог и костюм — на трёхпудовый мешок кукурузы.