Между Амуром и Невой - Николай Свечин

— Нашей республике скоро будет два года. Началось всё в марте 1880, когда несколько маньцзы[153]и беглых лоху[154]укрылись от властей на глухой и отдалённой реке и неожиданно обнаружили здесь золото.

— А много ли, кстати, его здесь? — несколько бестактно перебил президента Челубей.

— Много. Никто не делал научной оценки запасов, но золота полно. Река течет сто миль по дикой местности, населенной только зверями; даже хунхузы обходят эти голодные и опасные края. Сама россыпь — это разведано точно — тянется на тридцать пять верст. В глубине земли находятся жилы, часто в два фута толщиной. Поток размывает их и выносит золотой песок с водой на поверхность, и здесь его легко намывать. Но многие копают шурфы и целые шахты: пойдете гулять — увидите. Это тяжелее и много опаснее, то и дело людей заваливает, зато, уж если нашёл жилу, то хватит до конца жизни. Так вот. Первооткрыватели добыли по тазу этого добра и вернулись на юг, в города. И рассказали там своими длинными китайскими языками, что, где и как. Началась, понятно, «золотая лихорадка», но, в отличие от Калифорнии, никто сюда потока приезжих не организовывал. С юга не пускают манчжуры, с севера караулит Россия. Люди, конечно, прорвались, и даже много людей, но всё же это был ограниченный, сравнительно с Калифорнией, доступ.

Я появился на Желтуге весной 1881 года, когда город уже стоял и в нём проживало около трех тысяч старателей (а сейчас их более десяти). Вы не можете себе представить, что здесь тогда творилось! Каждый копал, где ему вздумается. Люди дрались и убивали друг друга из-за участков (хотя земли было и есть полно), поскольку каждому казалось, что у соседа место лучше. Мало было добыть золото, его ещё требовалось защитить. Все ходили с оружием, и почти каждый день в городе кого-то убивали, а иногда и по нескольку человек зараз. Особенно кровавыми были войны банд: ирландцы против итальянцев, Соломоновы острова против Гаити… Зато когда приходили хунхузы, то брали всё, что хотели, и никто не смел им слова сказать. Богатели лишь те, кто занимался выгонкой спирта — у них не имелось проблем со сбытом. Жить в таких условиях было невыносимо, и некоторые не выдерживали — кончали с собой. На том конце города кладбище, где зарыто более четырехсот человек! Только двое из них умерли своей смертью, от белой горячки… Иногда этот разгул беззакония доставал людей, и тогда они вершили самосуд, кого-то вешали, изгоняли из города, но на другой день всё возобновлялось.

В это ужасное время я начал мыть свое золото и очень быстро понял, что надо менять весь этот уклад. Иначе воспользоваться богатством не придётся! Конечно, так думал не я один: рамки, правила нужны в любом обществе, даже в обществе каторжников и убийц. Все вопросы в Желтуге тогда решались кулаком или пулей. Я привез с собой из Шанхая два револьвера, и они очень мне пригодились. Пришлось кое-кого застрелить — иначе от тебя не отстанут, особенно, если ты удачливый. Я начал присматриваться к людям вокруг, в надежде найти союзников, и довольно быстро такие союзники нашлись.

Первым появился Павел Прокудин, наш теперешний министр внутренних дел. В нём сильна тяга к порядку и самоорганизованности, причем именно с приставкой «само». Павел образованный человек, он закончил химический факультет Московского университета; его мать — урожденная княжна Голицына. И он одновременно со мной задумался о порядке в городе. При том, что лично его никто и пальцем не тронул — таких дураков не находилось даже здесь. У него кулак с мою голову!

Когда мы с ним познакомились и выяснили, что думаем об одном и том же, начали искать ещё союзников. Вскоре появился Ван, пожилой, опытный хунхуз, большой авторитет в военном деле. Он рассудил, что пора бы ему намыть свой таз золотишка да и удалиться на покой; а тут такие безобразия… Ван не любит, когда кто-то мешает его планам, и стирает таких людей в порошок, а это единственное, что он умеет делать. Под его руководством мы отбили три нападения бывших его приятелей и одно — правительственных войск.

Когда нас стало трое, можно было начинать действовать. Все торговцы сразу оказались за нас, понятно, почему; а поскольку им должен почти каждый старатель, их поддержка оказалась очень действенной. Кроме того, мы выступили на волне всеобщей тяги к порядку. Только что убили повара одной из русских каторжных артелей. Обычное убийство не наделало бы столько шуму, но тут был особый случай: человека зверски четвертовали! Средь бела дня, просто так… И народ дозрел. В одно из воскресений я собрал трезвую часть населения и сказал речь (а говорить я умею). Хватит убивать друг друга, звучало в ней; мы прибыли сюда за богатством и хорошей жизнью, а не за пулей. У нас полно земли и полно времени — нужны только правильные порядки. Я предложил простые и справедливые законы: за убийство, ранение, грабеж — смерть. За жульничество в карты — смерть. И за кражу, даже самую незначительную — тоже смерть. Других наказаний у нас почти нет, по крайней мере, связанных с заключением в тюрьму. Мы отнимаем жизнь, но не свободу! В Желтуге много бывших арестантов, и это правило им особенно нравится.

Далее, я предложил создать единый фонд земельных участков и распределять их с помощью жребия. Это тоже пришлось нашим людям сильно по душе, поскольку все мы здесь игроки, а игороки на фортуну не обижаются.

И третье, я предложил провозгласить независимую республику Желтугу, принять всеобщим голосованием перечисленные выше законы, и выбрать власть, отвечающую за их соблюдение.

К тому времени всем уже было ясно, что золото без гарантий безопасности убивает хозяина, а не делает его счастливым. И люди согласились со мной. Первыми выступили «за» самые удачливые старатели — чилийцы; присоединились охотно немцы и англичане. Против голосовали, естественно, пьяницы-ирландцы, австралийские каторжники, негры и, почему-то, вздорные французы. Но торговое лобби взяло верх и я стал президентом, а Прокудин министром внутренних дел и, по совместительству, палачом. На следующий день после провозглашения новых законов ему пришлось казнить первого нарушителя, как раз ирландца. Старатели поняли, что всё теперь всерьез. Кроме того, мы втроем с Ваном перестреляли австралийцев; их банда из шести беглых каторжников не подчинялась никому и была самой опасной. И, наконец, собрав добровольцев, мы в одну ночь схватили и выгнали из города сразу тридцать негодяев. Это был самый сброд — убийцы, привыкшие к крови и не желающие никакого над собой контроля. На этом репрессии практически закончились. Так, повесили двух совершенно неуправляемых мексиканцев, ещё из банды Хоакина Мурьеты. После них Павел только пять или шесть раз кулаком исполнил самые зловещие свои обязанности — в случаях с опасными одиночками — и в республике сделалось спокойно…

В правительстве Желтуги всего несколько человек. Военный министр, конечно же, Ван. Есть министр земледелия; он ведёт учёт всех золотоносных участков, их распределение, обмен, а также разведку ископаемых. Им состоит пожилой уже русский старовер, и более честного человека я в жизни не встречал. Далее, министр юстиции. Именно он рассматривает все случаи нарушений законов и выносит приговор. Таковым служит, кстати, бывший прокурор одной из ваших внутренних губерний. Есть министерство иностранных дел, во главе с китайцем, но у него мало работы. И последнее министерство — финансов и торговли; его, естественно, возглавляет польский еврей. Мы вынуждены были ввести подоходный налог. Один процент с добытого золота платят старатели. Десять процентов от стоимости завезённых товаров отдают торговцы — они ведь более других наживаются на тяжком старательском труде. Те же, кто продаёт спиртное, платят в казну двадцать пять процентов от выручки. В подтверждение взятого сбора выдаются особые свидетельства с казённой печатью. Вся республика поделена на пять участков; каждым из них командуют два старосты. Десять старост во главе с выборным старшиной, то есть, мною, составляют правление республики. Это своего рода республиканский парламент…. Наиболее важные вопросы решает всеобщий сход населения Желтуги. На собранные средства республика закупает оружие, боеприпасы, медикаменты и продовольствие…