Один день в древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы - Альберто Анджела

Вот он, сидит в мраморном кресле тонкой работы. Этот человек порядком отличается от распространенного стереотипа власть имущих в античном Риме: он не толст, не лыс и не сверкает перстнями. Напротив, он высокого роста, атлетического телосложения, черноволосый и голубоглазый. Рядом с ним сидит его жена, совсем молоденькая. Несомненно, она дочь какого-нибудь влиятельного римского патриция: этот брак открыл многие двери его блистательной карьере… Об этой паре много судачат как на званых пирах аристократов, так и на шумных лестничных площадках инсул…

За их спинами вытянулась по стойке «смирно» стража, чьи красные плюмажи касаются тяжелых, расшитых золотом штор, которые слегка колышутся под дуновением ветра.

Публика начинает подавать голос, хлопать в ладоши, словно вызывая на арену любимцев. Пора! Человек подает рукой сигнал к началу.

По краям арены несколько «оркестриков» заводят триумфальный марш. Публика в Колизее взрывается в едином крике. Словно неожиданно грянул гром и, многократно усиленный акустикой амфитеатра, разнесся над городом.

Ворота под триумфальной аркой торжественно распахиваются, и оттуда появляется кортеж; открывают шествие два ликтора, несущие знаки отличия организатора игр (поскольку он эдил, то есть магистрат, не имеющий полномочий выносить смертные приговоры, изображены только фасции, без топорика). Затем идут музыканты с длинными трубами (buccinae), после них повозка с большим плакатом, на котором расписана программа поединков. Это эквивалент передвижной афиши. В проходящих по улицам Рима императорских триумфальных кортежах также часто используются повозки с большими картинами, изображающими ход битв и поединков. Это форма «популяризации» деяний победителя, в такой форме они понятны всем: выходит нечто среднее между сицилийской тележкой[41] и сказителем. Позади следует человек, несущий символическую пальмовую ветвь победителя.

Теперь появляются рабы, несущие шлемы и мечи – снаряжение гладиаторов. Оно будет использоваться на поединках, хотя многое, возможно, выносится лишь для парада.

Наконец, выходят сами гладиаторы. Публика беснуется, приходится затыкать уши из-за шума толпы. На мгновение нас посещает мысль, что и Колизей может рухнуть от криков и топота ног десятков тысяч зрителей. В такие моменты всеобщего возбуждения амфитеатр особенно поражает своей грандиозностью. Но грустно думать, что все это величие было создано исключительно для кровавых зрелищ.

Как не содрогнуться при мысли о том, что за четыре с половиной столетия работы Колизей успел стать местом, где число смертей на единицу площади самое высокое на Земле. Ни в Хиросиме, ни в Нагасаки не было столь высокой концентрации смерти. На этой арене были лишены жизни сотни тысяч людей, а по некоторым оценкам, и больше миллиона!

Расчеты просты, их результаты леденят кровь – даже если ограничиться исследуемой нами эпохой. Как мы сказали, восемью годами раньше, в 107 году нашей эры, Траян отправил на арену 10 тысяч гладиаторов (почти наверняка из числа военнопленных), а в ходе других игр, продлившихся целых 117 дней, на арене погибло свыше 9800 человек. За два года до того, в 113 году нашей эры, всего за три дня в Колизее выступили целых 2400 гладиаторов, правда, мы не знаем, сколько из них погибло… Эти цифры, конечно, относятся к исключительным событиям, но они дают представление о том, сколько людей гибло на арене… И это не считая осужденных на казнь.

Если брать в расчет, что в среднем за месяц умирало 50–100 гладиаторов и осужденных (это очень скромная статистика для такого грандиозного сооружения, но в нее заложены и имевшие место в ходе веков «кризисные» моменты), в общей сложности выходит от 270 тысяч до полумиллиона человек… По мнению некоторых исследователей, эта цифра может быть и чуть ли не в два раза выше.

Гладиаторы останавливаются, толпа ликует, а они в знак благодарности машут руками. Затем бойцы начинают разминку, делая выпады и демонстрируя мастерство молниеносных ударов. На каждое их движение публика отзывается воодушевленными возгласами.

В наше время только знаменитые футболисты или прославленные поп-звезды и актеры в состоянии вызвать такую бурю эмоций. И такую любовь среди женщин. Ведь известно, что гладиаторы горячо любимы женской половиной зрителей, не только матронами из народа, но даже в большей степени дамами из высших слоев общества.

В Помпеях из обнаруженных археологами граффити мы узнаем о гладиаторе, пользовавшемся славой сердцееда. Ювенал, в свою очередь, рассказывает о Эппии, жене сенатора, сбежавшей с известным гладиатором по имени Сергиол. Это бегство, которое сегодня стало бы лакомым кусочком для светских сплетников и папарацци, наверняка было у всех на устах; Ювенал с иронией замечает, что внешностью гладиатор был отнюдь не Адонис: все тело в шрамах, глаза слезятся, а на носу красуется огромный желвак от шлема… Одним словом, как говорит поэт, «меч в гладиаторах женщины любят».

Но кто они на самом деле, эти гладиаторы, что сражаются на арене? Каково их прошлое? У каждого за плечами своя история. Чаще всего это рабы, в том числе проданные в гладиаторские школы в наказание за какой-то проступок. Затем это приговоренные к смерти военнопленные. После завоевания Дакии Траяном, в ходе которого было взято в плен более 50 тысяч человек, арены империи заполнились высокими, бородатыми свирепыми бойцами, способными раскроить противнику голову одним ударом длинного кривого клинка. Кроме того, гладиаторами становятся и свободные люди (не говоря об исключительных казусах, вроде устроенного по приказу Нерона сражения между 400 сенаторами и 600 всадниками), например многие бывшие легионеры, считающие это своего рода ремеслом, а также темные личности, искатели приключений или заработка. На арены выходят и женщины, даже из хороших семей. К примеру, сегодня выступают четыре пары женщин. Участие женщин в поединках запретит следующий император, Адриан.

Однако среди гладиаторов есть и безнадежные случаи: самые обыкновенные люди, влезшие в долги и не сумевшие расплатиться, проданные кредиторами в возмещение долга в гладиаторскую школу.

Гладиаторских школ в Италии и по всей империи существует великое множество. Самые знаменитые и богатые, разумеется, императорские, но есть и немало частных школ, владельцами которых являются сенаторы, патриции или просто состоятельные люди. Тренируют гладиаторов «ланисты», ненавистные народу, но необходимые для организации этих коллективных «развлечений». Обучение в школе крайне суровое, жизнь гладиатора напоминает чуть ли не жизнь шаолиньских воинов-монахов. Однако вопреки голливудским клише они не полностью лишены свободы. Из античных текстов и археологических находок нам известно о многих гладиаторах, имевших жен и детей или спутниц, разделявших радости и горести этого ремесла (зачастую именно они оставляют эпитафии на надгробных плитах).

Многим гладиаторам удается благополучно завершить карьеру, имея за плечами ряд триумфов, как, например, жившему в I веке нашей эры Ма́ксиму, стяжавшему победу целых сорок раз. Им вручается rudis – деревянный меч, символизирующий конец их мучений. С этого момента они свободны, не подчиняются больше ланисту и не должны сражаться.