Кремлевское кино (Б.З. Шумяцкий, И.Г. Большаков и другие действующие лица в сталинском круговороте важнейшего из искусств) - Александр Юрьевич Сегень

— Вот и я про то же, — произнес Александр Михайлович. — Арестованы киноинженер Молчанов, киномеханик Королев и еще четверо подозреваемых. Вы в их число пока не попали, поскольку и впрямь находились далеко. Но советую вам немедленно подать заявление обо всех подозреваемых, дабы помочь следствию пойти по правильному пути.

Вскоре Коган удалился, оставив Шумяцкого в полном недоумении, почему его не арестовали, ведь он мог организовать покушение и смыться в Крым, чтобы на него самого пары ртути не подействовали. Но все равно какая-то чушь собачья, а те, кто разбил колбу, они ведь в равной мере подвергались опасности? Да и что за идиотский способ покушения! Нет, тут какая-то случайность. Он бросился было звонить кому-нибудь, но сообразил, что телефон может прослушиваться, и вынужден был лучше оставаться в неведении, отнюдь не счастливом. Покуда он переодевался, раздался звонок, и в трубке прозвучал голос Поскребышева:

— Борис Захарович, вы уже дома?

Что за идиотский вопрос! Если ему звонят домой и он берет трубку, значит, он дома.

— Да, недавно прилетел.

— С вами будет говорить товарищ Сталин.

— Товарищ Шумяцкий? — тотчас прозвучал главный голос страны.

— Да, товарищ Коба, — вдруг решил использовать старое доброе прозвище вождя нарком кино.

— Хорошо, что вы так оперативно примчались. Вчера днем мы смотрели «Ленин в Октябре».

— Да, я уже знаю…

Сейчас про колбу заговорит! Но нет:

— Хорошая фильма. Но вечером мы ее широко смотрели в Большом театре на юбилейном вечере в честь двадцатилетия революции. Высказано мнение, что не хватает сцен ареста Временного правительства и штурма Зимнего дворца. Можно ли их доснять?

— Ничего невозможного я не вижу, товарищ Коба.

— И еще товарищ Крупская в бешенстве. Наверное, вы понимаете почему.

— Потому что ее нет в фильме?

— Не угадали. Она говорит, что Владимир Ильич в октябре семнадцатого года для конспирации сбрил усы и бороду, а в фильме у него хрестоматийный образ.

— Ну-у-у… — замялся Борис Захарович. — Здесь мы не могли следовать правде факта. Нас никто бы не понял. Несколько эпизодов с Крупской мы могли бы заснять, а здесь, сами понимаете, надо всю картину заново переделывать.

— Я тоже так считаю, — прозвучал в трубке ехидный смешок главного зрителя. — Да и товарища Крупскую, думаю, не обязательно доснимать. Успехов, товарищ Шумяцкий.

Про ртуть ни слова. Может, этот Коган ему приснился? Тогда кто вез его от Ходынки до дома?..

Переодевшись, Шумяцкий отправился в Малый Гнездниковский, вызвал туда Ромма и распорядился срочно доснимать требуемые сцены. В тот же день все выяснилось со ртутью. На место арестованных работников Борис Захарович распорядился назначить других до выяснения дела, а заодно узнал о необходимости замены игнитрона, взорвавшегося во время просмотра в Кремлевском кинотеатре шестого ноября. Что за игнитрон? Одноанодный ионный прибор с ртутным катодом и управляемым дуговым разрядом, используемый при показе кинофильмов в качестве выпрямителя переменного тока. Очень редко игнитрон может выйти из строя и взорваться, так надо же было ему выкинуть фортель именно при просмотре «Ленина в Октябре» в присутствии Сталина и ближнего круга!

Требуемые сцены Ромм, молодец, доснял быстро, штурм Зимнего снимал как раз в день рождения Бориса Захаровича, и нарком кино лично присутствовал на съемках.

Арестованных не выпускали, но и его не арестовывали, а значит, железное алиби сработало — он находился в Крыму и организовать покушение не мог. Жена и дочь вернулись как раз ко дню его рождения, и можно было немного расслабиться. В начале декабря Шумяцкий осмелел, подал Сталину докладную записку с просьбой утвердить смету на вторую серию «Петра Первого», зная, что первая сильно понравилась Хозяину, попросил баснословную сумму, а заодно ввернул, что, если снимать в Киногороде, фильм обошелся бы ровно в два раза дешевле. В другой докладной он похвастался успехами советского кинематографа на Всемирной выставке в Париже: «Итоговое заседание Центрального жюри всемирной выставки 1937 г. признало советскую кинематографию самой передовой в мире и присудило высшие мировые награды, Grand Prix, советским кинокартинам: „Чапаев“, „Петр Первый“, „Депутат Балтики“, „Мы из Кронштадта“, „Последняя ночь“, „Цирк“, „Северный полюс“, „Ликующий марш“ („Сталинское племя“) и „Москва — Волга“. По другим советским фильмам Центральное жюри присудило две золотые медали, четыре серебряных медали и пять почетных дипломов. Сообщая об этом, прошу учесть, что работники кинематографии относят этот успех главным образом за счет мудрого руководства нашей работой со стороны партии и правительства, обещают не успокаиваться и не зазнаваться. В своей дальнейшей работе мы будем закреплять и развивать достигнутые высоты нашего кинематографического искусства на базе большевистской идейности и непримиримости». Пусть только попробуют теперь обвинить его в дурацком инциденте с ртутным выпрямителем!

Но в тот же день арестовали его заместителя Володю Усиевича. Снаряды ложились все ближе и ближе. Неужели он следующий? Каждую ночь Борис Захарович ждал, что придут и арестуют, хотя могли арестовать и в рабочем кабинете в Малом Гнездниковском, да где угодно.

В Москве не сиделось, пусть уж лучше арестуют, допустим, в Ленинграде, только не в присутствии Лиички и Катеньки. И сразу после дня рождения Хозяина он рванул в город на Неве лично решать проблемы, накопившиеся на «Ленфильме».

Домой Борис Захарович вернулся 31 декабря к вечеру, в одиннадцать сели встречать Новый год в кругу семьи — он, жена и обе дочери, старшая Нора с мужем Лазарем и восьмимесячным забавным Борей, настоящим озорником. Шумяцкий пытался развеять тревожное настроение семьи:

— Встречаем Новый год с большими надеждами. Ваш муж, папа, а теперь еще и дедуля поднял советское кино на небывалую доселе высоту. Какой невиданный успех на Парижской выставке! Впереди — громадные планы, главный — Киногород, на него мне наконец пообещали начать выделять деньги. Так давайте выпьем… — Он только поднял бокал с лимонадом, как зазвонил телефон. — Пусть хоть обтрезвонятся! Выпьем за наши успехи! — И все выпили, но телефон продолжал звонить, подошла Катенька, сказала:

— Папуля, это из Кремля.

Он подошел, услышал в трубке голос Власика:

— Борис Захарович, товарищ Сталин просит вас приехать встречать Новый год с ним.

— Передайте товарищу Кобе, что я только что вернулся из Ленинграда, очень устал и прошу разрешить мне остаться сегодня дома с семьей.

— Боря! — испуганно произнесла Лия Исаевна, когда муж вернулся к столу. — Ведь это же Сталин!

— Ах, оставь, минхерц, — поморщился муж. — Он, знаете ли, тоже не любит, когда перед ним пресмыкаются. Я, знаете ли, перед ним никогда не робею. И я, знаете ли, не обязан сегодня…

Но телефон снова зазвонил, Борис Захарович подошел сам, выслушал, повесил трубку, а вместе с ней повесил и