Американец. Капитаны судьбы - Игорь Леонидович Гринчевский

в лаборатории. Ну и отдал на изучение своим химикам. Они аж рты пооткрывали — новый элемент, во всем подобен водороду, но атомный вес ровно вдвое больше. Немного отличаются и температура кипения дейтериевой воды, и температура замерзания. То есть всё же — другой элемент!

Ну не мог же я им сразу про изотопы рассказывать⁈ Да и не хотел, если честно! Додумаются сами — хорошо. А нет, так и мне и славы открытия нового элемента довольно! После банкета я отдал Дмитрию Ивановичу черновик статьи в научные журналы. Пусть почитает, может, и поправит. И уж точно, что точно посодействует в публикации. Но эффект оказался иным. Менделеев ворвался к нам в «АмБар», где мы с Натали пили утренний кофе. Она лишь недавно смогла позволить себе возобновить эту привычку, оставляя Мишку на няньку хотя бы на пол часика, и наслаждалась временной свободой. Говорить он начал ещё издалека, торопливо поприветствовав нас и возбуждённо размахивая черновиком полученного от меня сообщения, начал говорить…'

Беломорск, 17 августа (30 августа) 1903 года, воскресенье, утро

— Юрий Анатольевич, посмотрите. Как всё интересно складывается! Почти три года назад вы доказали, что атомы имеют плотное положительно заряженное ядро. А чуть ранее вы отрыли протоны. Потом учёными были измерены заряд и масса протона. Ну и наконец, вы не только измерили заряд электрона, но и объявили награду за определение его скорости, предположив, что отсюда удастся рассчитать массу.

— Да, всё так и было, и что с того?

— Подождите, Юрий… Анатольевич, не перебивайте! Мне важно изложить всё по порядку. Итак, ещё два с лишним года назад удалось доказать, что масса атома водорода равна сумме масс электрона и протона. То есть, весь атом водорода — это просто ОДИН протон и один электрон.

— Естественно! — поддержала беседу моя супруга. — Даже мне понятно, что раз атом нейтрален, то в нем равны суммарные заряды положительных ядер и электронов.

— Да, вы абсолютно правы, Наталья Дмитриевна! Год назад американцам удалось измерить заряд альфа-частиц, и оказалось, что он равен двум. А в этом году в ваших лабораториях доказали, что альфа-частицы — суть ядра гелия. То есть, в водороде, первом элементе периодической таблицы — один электрон, в гелии, втором элементе — два…

— Да, я помню вашу заметку в декабрьском номере «Научного обозрения»! — подхватил я. — Вы предположили, что номера элементов могут совпадать с числом электронов в атоме. А значит, и с зарядом ядра.

— Нет, я не предположил, а всего лишь допустил это, — недовольно уточнил Менделеев, выделив слово «допустил» интонацией. — Это только прямую линию строят по двум точкам, Юрий Анатольевич! И серьёзный учёный должен об этом помнить. Но я призвал научный мир проверить эту гипотезу

— И что?

— Ничего пока! — пробурчал он. — Задачка оказалась непростой. Но важно другое. Этот ваш новый элемент, дейтерий… Он ведь, на первый взгляд рушит всю мою теорию! Судя по атомной массе, именно он оказывается вторым, а не гелий!

Н-да-а… А вот об этом я и не подумал. Не хватало ещё, чтобы тут периодическую таблицу под сомнение поставили! И по научному авторитету Менделеева потоптались. Похоже, надо снова что-то придумывать! Но оказалось, что Дмитрий Иванович ещё не закончил.

— И тут меня осенило! Ведь вы показали, помимо прочего, что заряд у дейтрона, ядра этого вашего дейтерия, тоже равен единице. А значит, в атоме дейтерия тоже всего один электрон, как и в атоме обычного водорода, понимаете!

Я отделался неопределённым кивком.

— И при этом химические свойства у них невероятно близки, различаются лишь массы! Так что, если химические свойства атома определяются лишь числом электронов в атоме? Равным заряду его ядра? Что, если и иные атомы, с очень даже дробными весами, вроде хлора, на самом деле состоят из разных по весу атомов? Просто у них одинаковый заряд, вот и одинаковый химизм. Потому они и выделяются вместе!

— Смело, Дмитрий Иванович, смело! Но я думаю, мы сумеем проверить эту гипотезу!

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Я был потрясён. И не просто потрясён, а унижен, раздавлен и смят. Многие и неоднократно высказывали удовлетворение тем, что в моём лице Россия получила не только своего Эдисона, но и второго Менделеева. Но я-то сам знал цену своим научным достижениям и открытиям. Большая часть была просто наглым плагиатом с моей стороны. А меньшая — компиляцией. То есть, старой идеей с минимальной модификацией. Нет, мне приходилось изрядно повозиться, чтобы 'приземлить» известную мне технологию на нынешнюю производственную и сырьевую базу. Задача непростая, ценная для производственников, но в научном плане котируется не очень высоко. Таких «приземлителей» среди прикладников — каждый второй. А открытиями могут похвастаться немногие.

По сути, в области науки я испытывал гордость за две работы. За Горобцов, самостоятельно открывших способ получения вольфрамовой нити, и за свою технологию переработки шунгита в ионисторы. Пусть даже большую часть опытов делал не я, но и Эдисон тоже всего лишь ставил задания подчинённым. А изобретателем лампочки все считают его. За прочее же мне регулярно бывало стыдно. Не за кражу, а за незаслуженно получаемую славу. И ведь даже жене я не мог открыться! И вот тут я смог сравнить себя с настоящим гением. Казалось бы, ему выдали факт, разрушающий его научную теорию, не оставляющий камня на камне. И что? А ничего! Он тщательно всё обдумал, и всего за одну ночь — за одну ночь! — додумался не только до существования в природе изотопов, но и до связи химических свойств с количеством электронов!

Мне было стыдно за себя, но я восхищался Дмитрием Ивановичем. И гордился тем, что у нас в России был такой гений! И твёрдо решил, что соберу калютрон[19] и разделю хотя бы несколько лёгких элементов на изотопы! И приложу все усилия, чтобы сделать это ещё при его жизни! Пусть порадуется!

А ещё я тогда впервые задумался о написании этих мемуаров. Я понимал, что не могу, просто не имею права признаться в своём самозванстве ни жене, и соратникам! Потому что это повредит не мне, а делу. И в конечном счёте