Малуша. Книга 1. За краем Окольного - Елизавета Дворецкая

– А и желает.

– Кто же?

Мальфрид мельком подумала: если такой обычай есть, Бер мог бы сам попробовать… но вид лица Бера, изумленного не менее прочих, отогнал эту мысль. Да и зачем ему? Жениться на ней он никак не может, а быть невестой Волхова – большая честь, которой и Бер, и Сванхейд желали для нее.

Но тогда кто пытается лишить ее этой почетной доли?

Мальфрид взглянула на Сванхейд: та хмурилась и смотрела на Сигвата не столько с удивлением, сколько с гневом, будто он сделал именно то, чему она противилась. Она что-то знает?

– Сын мой, Добротех. – Сигват указал на парня, стоявшего у него за плечом. – Он желает деву у Волхова отбить. Пусть Волхов даст ему поединщика.

В изумлении Мальфрид смотрела, как парень выходит из-за спины отца и почтительно кланяется мужам нарочитым. Как и Бер, старший сын варяга Сигвата получил имя из материнского рода, в знак уважения к словенским дедам. Мальфрид не раз видела Добро́ту в Хольмгарде: он часто приезжал вместе со своим отцом навестить Сванхейд. Жили они в Варяжске – старом городце на реке Веряже. Основал Варяжск Сигфус ярл, один из соратников Эльга Вещего, оставшийся здесь, когда сам Эльг ушел на юг, к Киеву. Но лет пятьдесят назад, уже на памяти Сванхейд, между Сигфусом и Олавом случился раздор. Сигфус, которого в округе звали Синеусом, пал, а владения его – городец и право сбора дани с реки Луги – перешли к Ветурлиди, младшему брату Олава. Сигват был вторым сыном Ветурлиди и до сих пор владел родовым наследством. И, как уже своими ушами слышала Мальфрид, горячо выражал недовольство тем, что Святослав совсем забросил владения своих северных предков.

Но с чего он вдруг озаботился ее судьбой?

Доброта бросил взгляд на Мальфрид. Наследнику Сигвата было восемнадцать лет; парень среднего роста (явно обещавший еще вырасти), с продолговатым, довольно приятным лицом и полудлинными русыми волосами, ничем ранее он ее внимания не привлекал, и, обменявшись приветствиями, они больше и не разговаривали между собой. Отличаясь достойной скромностью, Доброта не лез вперед, говорил, только если к нему обращались, но улыбался каждому, кто на него смотрел. Вот и сейчас он улыбнулся в ответ на ее изумленный взгляд. Но Мальфрид даже не ответила на улыбку. Она знала, что по ветви Олава Доброта состоит в родстве и с ней, и со Святославом… но как же он тогда собирается на ней жениться?

«Если бы моим отцом был не мой отец, а Сигват, тогда было бы другое дело, – вспомнилось, что не так уж давно говорил ей Бер. – У нас было бы седьмое колено…»

Они в родстве не через Олава, а через его отца – Хакона. Между нею и Добротой на два колена больше, чем между нею и Бером… или Святославом. Сын Сигвата по всем законам годится ей в женихи!

Осознав это, Мальфрид сильно встревожилась. Судьба ее вдруг завернула куда-то, куда никто не предполагал.

Вышла заминка. В Поозёрье все знали, что хозяева Варяжска состоят в родстве с владыками Хольмгарда, и не ожидали такого поворота.

– Как же так? – Старик Видогость повернулся к Сванхейд. – Ведь сей отрок родич тебе, как ему твою внучку сватать?

– Сей отрок – внук не мужу моему, а его брату, – хмуро пояснила Сванхейд. – Между ним и моей правнучкой Мальфрид семь колен родства. Закон и обычай не запрещает такой брак. Но… – При своей властности она с трудом удержалась от упрека, что с ней не посоветовались. – Ну что же? – подавив досаду, спокойно добавила она. – Таков обычай… пусть отрок счастья попытает. Дай ему соперника, старче.

Жрецы Перыни переглянулись. Мальфрид стало любопытно: откуда они возьмут бойца? Они все старые…

– Чего искать-то? – Дедич снял с плеча ремень, на котором висели гусли, и передал их другому жрецу, Остронегу. – Я и выйду.

В первый миг Мальфрид удивилась – Дедич был в ее глазах певцом преклонных лет, но не воином. И только глядя, как он развязывает пояс и с готовностью стягивает белый нарядный насов, сообразила: да не так уж он и стар. Возле глаз и рта его уже обозначились морщины, но в бороде и на висках ни единого седого волоса. Когда он снял рубаху, стал виден крепкий стан с плоским животом, широкой грудью и мускулистыми плечами. Пожалуй, сам Волхов не постыдится такого бойца…

Но что это несет ей – благо или зло?

Мальфрид взглянула на Бера, но ничего, кроме удивления, не прочла по его лицу. Сванхейд хмурилась, а значит, эта неожиданная защита ее не радовала.

Народ теснее смыкал круг возле поединщиков: обряд провожания невесты в этот раз оказался еще занимательнее, чем обычно. Отроки и даже кое-кто из мужиков лезли на березы, чтобы лучше видеть с высоты. Смелая Чаронега уселась верхом на шею какого-то рослого парня и теперь возвышалась над толпой, вроде тех «коней», составленных из двух человек, что бродят в ночи Карачуна. На нее посматривали и посмеивались, но даже ее белые округлые колени не могли отвлечь внимание от двоих соперников в кругу и девушки, за которую они собирались биться.

Вот борцы сблизились, присматриваясь друг к другу. То и дело один или другой совершал выпад, прикидываясь, будто хочет схватить противника за руку или за плечо. Чтобы ухватиться было не за что, они сняли не только сорочки, но даже наузы. Мальфрид напряженно следила за ними. Жизнь на киевском дворе возле Эльгиной дружины познакомила ее со всякими видами борьбы, хотя в разных местах могли быть разные правила. Доброта, хоть и уступал сопернику возрастом и весом, тем не менее был весьма ловок и чувствовал себя уверенно. Зная, что силой рук ему с Дедичем не тягаться, метил в ноги, стараясь подбить и повалить. Ведь не за тем же Сигват послал его на это дело, чтобы опозориться перед всей волостью, – значит, надеялся на победу.

Мальфрид снова взглянула на Бера. Он стоял в первом ряду толпы, напротив нее, и внимательно, с тайным волнением следил за поединком. Строго говоря, надежд на успех у Доброты было мало. Сигват не мог знать заранее, против кого Доброте придется выйти. Сам Бер, будучи пошире в плечах, потяжелее и поустойчивее, имел бы надежду одолеть Дедича, но Доброте остается рассчитывать только на помощь богов.

Впрочем, как знать, чего хотят боги? Пожелай кто-то из них помочь варяжским – и Дедич подвернет ногу на ровном месте. Тогда Мальфрид прямо отсюда увезут в Варяжск. Мысль о таком исходе резала Бера будто ножом по сердцу; ноздри раздувались от гнева, и грудь начинала глубоко дышать, как перед дракой. Смириться с тем, что племяннице придется прыгнуть в Волхов, и то было легче. Мысленно Бер просил богов помочь Дедичу, надеясь, что боги и без просьб будут благосклонны к своему слуге.

Несколько раз одному или другому удавалось вцепиться в плечо или в руку соперника; толпа встречала всякий такой успех ликующим криком, но противники вновь расцеплялись, и ликование сменялось воем разочарования. Пока не было ясно, на чьей стороне зрители, но все дружно радовались нежданному развлечению.

Вот Дедич сумел обхватить Доброту и чуть не бросил наземь, но тот вывернулся, однако на ногах не удержался. Падая, он попытался обхватить ноги Дедича – тогда он смог бы жреца повалить, но тот успел выдвинуть одну ногу вперед. В нее-то Доброта и вцепился. Но, как ни старался, держа в захвате только одну ногу, опрокинуть соперника Доброта не мог.