Браво-Два-Ноль - Энди Макнаб

Опять печальное причмокивание и вздохи. Офицеры переговаривались между собой, словно меня здесь не было, а для них это был совершенно обыкновенный день на службе. Я покрутил головой, и по подбородку потекла кровь, смешанная со слизью. Боль во рту была невыносимая; я не знал, как долго смогу ее терпеть.

Я прикинул различные варианты. Если меня снова начнут бить, скорее всего к вечеру я буду трупом. Пришла пора выкладывать «легенду». Я решил дождаться инициативы со стороны иракцев, после чего начать говорить.

Когда я отказывался отвечать на вопросы, дело было вовсе не в храбрости и патриотизме — это пропагандистская чушь, которую показывают в фильмах о войне. Сейчас же мне пришлось столкнуться с реальностью. Я не мог сразу же выложить свою «легенду». Мне нужно было притвориться, будто ее из меня вырвали. И дело было не в праздной браваде, а в самосохранении. Иногда люди совершают героические поступки, потому что этого требует ситуация, однако такого понятия, как «герой», не существует. Люди, которые лезут напролом под пулями, или полные идиоты, или просто не понимают, что происходит. Сейчас мне предстояло выдать врагам минимальный объем информации, чтобы остаться в живых.

— Энди, вот ты сидишь и молчишь. Мы пытаемся подойти к тебе по-дружески, но нам нужна эта информация. Энди, такое может продолжаться до бесконечности. Вот твой друг — он нам помог, и теперь с ним все в порядке. Он жив, лежит на траве на солнце. А ты здесь, в темноте. В этом нет ничего хорошего ни для тебя, ни для нас. Мы лишь впустую тратим время.

Просто скажи нам то, что мы хотим знать, — и все, на этом настанет конец. С тобой все будет в порядке, мы позаботимся о тебе до самого окончания войны. Быть может, нам даже удастся устроить так, чтобы ты сразу же отправился домой, к родным. Если ты нам поможешь, с этим не возникнет никаких проблем. Выглядишь ты ужасно. У тебя что-то болит? Тебе нужен врач — мы тебе поможем.

Я хотел изобразить то, что я полностью сломлен.

— Хорошо, — хрипло прошептал я, — я больше этого не вынесу. Я вам помогу.

Все присутствующие встрепенулись и посмотрели на меня.

— Я являюсь членом поисково-спасательного группы, которая направлена для розыска летчиков сбитых самолетов.

Обернувшись, офицер, проводивший допрос, переглянулся с остальными. Все подошли ко мне и расселись на крышке стола. Им переводили каждое мое слово.

— Энди, продолжай говорить. Расскажи нам все, что тебе известно о поисково-спасательных группах.

Его голос был приятным и спокойным. Несомненно, он считал, что я раскололся, и это меня полностью устраивало — именно в этом я и хотел его убедить.

— Все мы из различных частей британской армии, — продолжал я, — и нас собрали вместе, потому что у каждого есть медицинский опыт. Никого из группы я не знаю, нас просто собрали вместе. У меня есть медицинское образование, я не солдат. На эту войну я попал случайно, она мне не нужна. Меня полностью устраивало находиться дома, в Великобритании, и работать в военном госпитале. И вдруг меня ни с того ни с сего включили в состав поисково-спасательной группы. Я понятия не имею, что это такое, я медик, вот кто я такой.

Похоже, у меня получалось довольно неплохо. Офицеры начали переговариваться между собой. Очевидно, это совпадало с тем, что они услышали от Динджера.

Вся беда заключается в том, что как только я начал говорить, в моих доспехах появилась трещинка, и теперь я уже должен был говорить и дальше. А если подробностей будет слишком много, я смогу невольно подвести остальных пленных. Распространяться не надо, рассказ должен быть простым и кратким, — в этом случае мне самому будет легче его запомнить. Лучший способ добиться этого — притвориться полным дерьмом. Я ничего не могу вспомнить, потому что я в ужасном состоянии. Мой рассудок не может ни за что ухватиться, я простой тупой солдат, пешка, и даже не могу объяснить, на каком вертолете прилетел. Я лихорадочно размышлял, составляя рассказ и прикидывая, что говорить дальше.

Иракцам и так известно, что я сержант, поэтому я снова кинул им эту информацию. В иракской армии сержант — мелкая сошка, что-то чуть выше простого рядового. У них всем занимаются офицеры, в том числе думают.

— Сколько вас было?

— Не знаю. Было очень шумно, потом вертолет совершил вынужденную посадку. Нам сказали, что существует опасность взрыва и надо скорее отбегать в сторону, после чего вертолет сразу же взлетел, и мы остались одни. — Я строил из себя сбитого с толку тупицу, испуганного, растерянного солдата. — Я простой санитар, умею оказывать первую помощь, я не хочу иметь никакого отношения ко всему этому. Я не привык к войне. Я лишь перебинтовывал раненых летчиков.

— Сколько человек вас было на борту вертолета? — предпринял новую попытку офицер.

— Точно не могу сказать. Это происходило ночью, было темно.

— Энди, что происходит? Мы дали тебе шанс. Ты что, принимаешь нас за полных идиотов? За последние несколько дней много наших было убито, и мы хотим разобраться, в чем дело.

Впервые зашла речь о потерях. Я ждал, что рано или поздно дело дойдет до этого, но все равно вздрогнул.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Мы хотим выяснить, кто это сделал. Это сделал ты?

— Нет, не я! Я не знаю, о чем вы говорите.

— Ты должен дать нам шанс. Смотри, сейчас я покажу, что мы действительно хотим тебе помочь: просто назови нам имена своих родителей, и мы напишем им письмо и сообщим, что с тобой все в порядке. А хочешь, напиши им сам, укажи адрес, и мы отправим письмо.

Ситуация была прямо из учебника. Нас учили ни в коем случае ни под чем не подписываться. Это восходит еще ко временам войны во Вьетнаме, когда люди, ни о чем не подозревая, ставили свои подписи на каких-то невинных бумагах, а затем в международных средствах массовой информации появлялось их заявление, будто они безжалостно истребили целую деревню, в том числе стариков и детей.

Я понимал, что это чушь собачья. Не могло быть и речи о том, чтобы эти типы отослали письмо в Пекхэм. Это было из области чистой фантастики, но я не мог просто послать их ко всем чертям. Мне надо было выкрутиться как-то похитрее.

— Мой отец давно умер, — заговорил я. — Мать познакомилась с американцем, работавшим в Лондоне, и переехала к нему. Сейчас она живет где-то в Америке. Больше родных у меня нет, это одна из причин, почему я пошел в армию. У меня нет близких родственников.

— А где именно работал в Лондоне этот американец?

— В Уимблдоне.

Снова классика. Они стремились заставить меня раскрыть душу, тогда все просто потечет рекой. Я проходил через все это на уроках выживания, где нам объясняли, как себя вести в случае попадания в плен.

— И чем он там занимался?

— Не знаю, я тогда не жил дома. У меня были серьезные семейные проблемы.

— У тебя есть братья и сестры?