Третье пришествие. Ангелы ада - Александр Щеголев

– Дьявол, разумеется, в тот раз появился? – спрашиваю, не сомневаясь в ответе.

– Ясен пень, появился! – отвечает Шляпник прежним разухабистым тоном, печальные нотки исчезли без следа. – Зачем бы я иначе завел эту байду про наше с Плащом знакомство?

– А тем молодым человеком, разумеется, был ты? – В этом вопросе тоже нет и тени сомнения.

– Не угадал, с тебя полтинник! – радостно кричит Безумный Шляпник. – Я был тем дьяволом!

Внезапно мне становится скучно… Разговор теряет свою занимательность. Передо мной сидит псих – не важно, что он там умеет, все равно псих, – и цена его словам соответствующая. Либо вариант «би»: Шляпник нормален, но по каким-то своим причинам несет заведомую пургу, и слова его опять-таки кимвал бряцающий. Что сову натягивай на глобус, что глобус пихай в сову, результат один. Для совы печальный.

– И ты, конечно, пообещал Плащу царства земные и кучу прочих вкусняшек и бонусов, – предполагаю я без всякого интереса. – А взамен попросил сущий пустячок, его бессмертную душу…

– Зря тебя прозвали Питером Пэном… По интеллекту ты примерно равен устрице, одной из тех, что болтали с Плотником и Моржом. Ничего я тому юноше не обещал, а в бессмертие души не верю… Давай, устрица, пошевели церебральным ганглием! Что я в тот исторический вечер сделал?

Я смотрю на этого придурка и вдруг буквально-таки зримо представляю то единственное, что он мог сделать.

– Ты скинул его с моста в Мойку?

По Красному Замку прокатывается радостный вопль:

– Бинго, устрица!!!

* * *

Безумный Шляпник молчит – решил, наверное, что ответил на вопрос и достаточно осветил историю своего знакомства с Плащом.

Пусть так… Я перевожу разговор на Жужу, но слушаю ответы уже не с прежним вниманием, ибо начинаю потихоньку прикидывать, как буду отсюда уходить…

– Она была моей любимой женой! – чеканит Шляпник так, что эхо мечется под сводами Замка. – Она должна умереть!

И добавляет другим тоном:

– Шучу, Питер, шучу…

Юморист хренов… Они с Эйнштейном найдут общий язык, не сомневаюсь, – шутник в дебильном шлеме и шутник в дебильном цилиндре. Могут составить комический дуэт и выступать по клубам и корпоративам. Могут даже устроить «чес» по провинции.

– Она была всего лишь моими глазами… Неблагодарными, сбежавшими от родителя глазами… Ты не пробовал жить без глаз, Питер Пэн, нет? И не пробуй, поганая это жизнь. Вот, взгляни!

Его пальцы – толстые, как ливерные колбаски, – неуклюже, не с первого раза цепляются за край маски. Она отлепляется от лица со звуком, заставляющим вспомнить о варварской процедуре – об эпиляции скотчем.

Лицо у Шляпника странное… Белое, словно мраморное – и притом напоминает заготовку, сделанную скульптором, отложившим детальную работу над чертами лица статуи на потом… Глазницы – просто ровные углубления, без какого-либо намека на глаза, даже зажмуренные. Нос – символическая выпуклость без ноздрей. Губы кажутся напрочь сросшимися, а уши… может, и есть какие-то отверстия на их месте, без ушных раковин, – но в этом ракурсе не видны.

– Но я не сдался, Питер Пэн, я никогда не сдаюсь, – говорит Шляпник непонятно чем, его псевдогубы не то что не разлепляются, но даже не подрагивают. – Сделал себе новые глаза, лучше прежних…

Точно псих, думаю я, а под сводами Замка прокатывается зычный крик Шляпника:

– Глаза, идите сюда! И остальные дети – сюда!

Затем он прибавляет прежним ровным тоном:

– Нет, Питер Пэн, я не хвастаюсь, не имею такой привычки. Всего лишь гордость мастера и творца…

Лишь когда он закричал, я наконец разобрался (ну да, иногда притормаживаю, случается), что не так с голосом Безумного Шляпника.

Доносился он не сверху, не с возвышения, где стоял трон… Но откуда-то снизу – привет от фальшивого волшебника страны Оз, разоблаченного доблестным песиком Тото.

Они появляются из густой тени. Их пятеро.

Срань господня…

А я-то, глупый, думал, что ничему не удивлюсь, у нас в Виварии цирк уродов на любой вкус. Но кто в Красном Замке побывал, тот в нашем цирке не засмеется.

Их пятеро. И кто здесь Нос, кто Глаза, гадать не приходится… Да и вычислить функции остальных – не вопрос на миллион из шоу Криса Таррента.

– Вот они, мои новые Глазоньки… – ласково говорит Шляпник. – Как тебе?

Да уж… Тело у Глазонек, как у пятилетнего ребенка, – исключительно по габаритам, нормальные пятилетние дети не бывают такими скользкими и слизистыми, словно только что покинувшими материнскую утробу. И цвет кожи у них обычно не светло-серый. Что-то или кого-то мне тельце Глаз напоминает, но эта мысль скользит мимо сознания, стоит лишь взглянуть на башку существа… Она смахивает на голову стрекозы, состоящую, как известно, по большей части из двух огромных глаз. Полное впечатление, что череп лопнул, сполз, как кожура с грецкого ореха, – и два полушария мозга трансформировались в эти чудо-глазенапы, а лицо, напротив, сморщилось и усохло в несколько раз. Обзор здесь полный, на все триста шестьдесят градусов, Жужа отдыхает и нервно курит в сторонке…

Изгадивший мои патроны Нос еще менее антропоморфен… Прочие его части тела кажутся крохотными придатками к чудовищной носопырке, нацелившейся двумя граммофонными трубами ноздрей.

На этом фоне Уши выглядят почти симпатично. Мальчик, на вид ровесник Жужи, почти человеческого облика… Ну а слоновьи локаторы по бокам его головы… можно привыкнуть, ничего страшного.

Зато в Руке ничего человеческого нет. Вообще. Клубок разнокалиберных щупальцев – одни тоненькие, да еще расходящиеся на концах на вовсе уж тончайшие отростки, способные к самым микроскопические работам. Другие – могучие, как стволы матерых деревьев, и могут походя удушить слона или сломать хребет диплодоку.

А Рот… Рот в единственном числе называть не совсем правильно… Ротовых отверстий на теле приземистого, расплывшегося создания несколько, и они явно разделены по функциям. Говорит со мной относительно приличное, но главную свою хлеборезку Шляпнику лучше бы не распахивать, выглядит она неприятно даже закрытой.

– Ну как? – спрашивает Безумный Шляпник посредством Рта. – Хороши?

– Впечатляют… – неопределенно отвечаю я и думаю: хорошо, что ему не пришло в голову обособить свой репродуктивный орган…

И тут возникает подозрение, что этот тип запросто читает мысли… Может, не все, может, только в Замке, но читает.

– К размножению я не способен, – печально изрекает Рот. – Это плата за другие мои умения и возможности… Так что мои дети – лишь мои рукотворные создания, увы. Они тоже бесплодны…

– И Жужа? В смысле, прежние Глаза?

– Разумеется, и она… Она находилась здесь в момент прихода того, что вы называете Зоной. Все, выжившие после этого, потомков иметь не могут и не будут.