Давшая клятву - Одри Грей

Монстр бросился на девушку, его красные глаза пылали, как раскаленные угли, а порывы ветра от движения его массивных крыльев сдували с ее головы капюшон, но все ее мысли были лишь о Белле.

Она умрет. Она подведет его.

Чешуйчатый монстр приземлился на середину моста, круша черными когтями доски и веревку. Удар отбросил Хейвен в сторону. Схватившись за веревки, она опасно повисла на краю.

Их взгляды встретились, и Хейвен могла поклясться, что смотрит на Дамиуса. Она могла поклясться, что услышала имя Роза, когда виверн широко разинул пасть и высунул розовый раздвоенный язык.

Оранжевый огонь вырвался из пасти монстра. Девушка вскинула руки, когда мост со свистом взорвался и волна жара накрыла ее.

– Нет! – Ее голос затерялся в шуме ветра. Языки пламени пробежали по веревкам и превратили деревянные доски в пепел. Дым витал в воздухе.

Дамиус разрушил единственный мост, по которому они могли попасть в Царство Теней, чтобы снять Проклятие. Ошеломленная, Хейвен смотрела, как виверн взлетает в небо.

Ее взгляд оторвался от догорающего моста и метнулся к Дамиусу. Пожиратель протянул руку, как будто ожидал, что она побежит к нему.

Хейвен ненавидела то, как сильно ей этого хотелось. Как она боялась другого исхода.

Но ей потребовалось уйти от Дамиуса на достаточно долгое время, чтобы это исправить.

Мост содрогнулся и застонал под ее ногами. Веревки начали трескаться и рваться. Сердце оглушительно стучало в висках.

«Роза. – Голос Дамиуса звучал мольбой, отчаянным шепотом. Приказом. – Роза, иди ко мне».

– Я же сказала, – закричала она. – Я лучше умру!

Хейвен рванулась вперед, чтобы его дух не успел вновь покинуть тело и остановить ее. Мост просел. Огонь опалил ее руки и лицо. Как раз в тот момент, когда пламя, казалось, вот-вот расплавит кожу Хейвен, доски под ее ногами начали прогибаться, и она прыгнула.

Горячее, обжигающее пламя охватило ее. Боль пронзила ее плоть и впилась в кости.

Под собой, словно в замедленной съемке, она увидела, как мост рушится и огненный ад отступает. Ее руки искали что-то, – что угодно, – за что можно было бы ухватиться. Но ее окружал лишь воздух, воздух, воздух, и Хейвен с криком полетела вниз.

Что-то золотое мелькнуло в тумане. Хейвен вцепилась в обугленный конец веревки. Мгновение спустя она врезалась в скалу по другую сторону пропасти. Боль пронзила ее тело. Боль от падения. Боль от огня. Боль от ударов посохом.

Держись! Ее израненные, скользкие от пота руки цеплялись за веревку, пока Хейвен не нашла тлеющую доску, за которую можно было ухватиться. Боль в сломанных пальцах отдалась в руку.

Каждый вдох давался ей с усилием, каменная поверхность холодила плечо. Желчь подступила к горлу, когда Хейвен ощутила пустоту под ногами. Где-то внизу раздался пронзительный визг и эхом отразился от темных скал.

Дамиус шел за ней. Конец был предрешен. Но сначала Хейвен должна была дать остальным шанс пересечь пропасть и покончить с Проклятием.

Единственный раз в своей жизни Хейвен по-настоящему молилась в ту ночь, когда сбежала от Дамиуса. Сегодня будет второй раз.

Богиня Небесная, если ты когда-либо любила меня, помоги мне овладеть этой темной магией, бушующей во мне. Может, я и не достойна спасения, но Белл – достоин.

Смех заклокотал у нее в горле.

Белл бы покачал головой и отругал ее за то, что она молит Богиню о темной магии. Но Хейвен нуждалась в этом, чтобы восстановить мост, а светлая магия здесь не сработала бы.

Само собой, как только она выполнит заклинание, у нее больше не останется сил, чтобы держаться.

И все же умереть ради того, чтобы у Белла появился шанс выжить, стоило тысячи ужасных смертей.

Бесчисленные рунные знаки танцевали в голове Хейвен. Сотня разных меток для восстановления чего-то. Сотня символов для починки.

Но только одна метка постоянно приходила ей на ум. Три переплетающихся круга, начерченных на песке. Та руна, которую Бьерн показал Хейвен прямо перед приходом в лагерь Пожирателей.

Должно быть, он уже тогда предвидел, что это случится.

Пот катился по вискам девушки, когда она закрыла глаза. Сосредоточилась. Сначала Хейвен не чувствовала ничего, кроме боли в мышцах и костях и жгучей боли от обожженной плоти, на которую она не могла заставить себя взглянуть.

Но затем Хейвен сосредоточилась на шуме крови, бегущей по ее артериям. Воздух с шипением вырывался из ее легких. Странное спокойствие охватило ее, все чувства угасли. Хейвен рассыпалась на крупицы и превратилась в пыль.

Покалывание зародилось в ее груди и распространилось по всему телу. Оно запульсировало в кончиках ее пальцев. Хейвен провела пальцем по щеке, собирая кровь, а затем стала наносить руну на обугленное, искореженное дерево, стараясь не обращать внимания на обожженную кожу на тыльной стороне ладони.

Пот заливал ей глаза. Ее левая рука была скрючена и сведена судорогой, едва способная держаться.

Как только Хейвен закончила рисовать метку, туман внизу взорвался с визгом. Крылья виверна, тонкие и почти прозрачные, казалось, распростерлись на всю ширину пропасти, когда монстр полетел прямо на девушку.

– Слишком поздно, Дамиус, – прошептала Хейвен, отчаянно надеясь, что это правда.

Рунная метка начала светиться. Доска задрожала под пальцами девушки, летающий в воздухе пепел исчез, деревянные перекладины сами собой восстановились, обтрепанные концы веревки соединились, поднявшись вверх…

Вся энергия разом покинула тело Хейвен. Ее руки разжались. Затем она полетела вниз, прямо в бездонную яму, под яростный рев виверна и звук собственных криков.

Глава тридцать третья

Рук умрет.

Не имея привычки закрывать глаза на правду, Сурай пришла к этому ужасающему выводу несколько часов назад, вскоре после того, как они сбежали от Пожирателей. Им удалось пересечь мост благодаря Хейвен. Теперь они встали лагерем на возвышенности.

Голова Рук тяжело и безвольно покоилась на коленях Сурай, все ее тело было горячим, словно пылало в огне Преисподней, а косы намокли от пота. Лунный свет просачивался сквозь кроны деревьев над их головами, окрашивая восковую кожу Рук в тошнотворный бледно-серый цвет. Такой оттенок долгими зимами имело небо в Ашарии.

Запах ее гниющего тела отравлял воздух.

Не в первый раз Сурай наклонилась, и ее вырвало на мшистую землю.

– Прекрати. – Хриплый голос заставил Сурай посмотреть на нее Рук. – Я бы предпочла… не умирать… с волосами, покрытыми твоей… твоей рвотой.

Сурай сморгнула слезы. Рук сочла бы рыдания оскорблением, а Сурай слишком сильно любила ее, чтобы обесчестить таким образом.

Слезы, которые, как считала принцесса с островов Моргани, пятнают душу