Книги онлайн и без регистрации » Разная литература » Весна Средневековья - Александр Павлович Тимофеевский

Весна Средневековья - Александр Павлович Тимофеевский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 69
Перейти на страницу:
дарованы полномочия не только брать взятки, но ив исключительных случаях, например, не брать, а запретить Бэтмана. Во — вторых, мы уже договорились, что уходим вон из центра, далеко за Садовое кольцо, строить свое, новое: брежневская Москва так страшна и стерильна, что никакими микробами ее не изуродуешь. В-третьих, и Ласточкино гнездо Церетели, и Бэтман Клыкова уже стоят под самым Кремлем, который, заметьте, сдюжил, не рухнул. Это, собственно, и есть главное. Москва — не Флоренция и не Петербург, а пестрый старушечий город, полный ухабов и уродств, которые всегда имелись в ассортименте, — Советская власть здесь никакой революции не произвела. Но это были уродства живые, уродства времени, уродства, ставшие историей. Церетели — мастер такой радости. До слез, до воя жалко Александровского сада, пропавшего ни за грош, но ведь многое пропало. Хуже пропаж будут приобретения — рвущийся из православия ислам. Странным образом он лезет через окно в Европу. Москва читает журнал «Vogue» своими узкими глазами — стрельчатое, луковичное нечто, почему — то сидящее в ротонде, башенка, узорчатая, глупая, над парижской мансардой и распластавшееся в вышине раскаленное золото кастрюли, — словно крестовый поход закончился в XX веке оккупацией Франции, и русские под началом у турок отстраивают покоренную галльскую столицу.

Любую московскую постройку 19 века легко датировать с точностью до пятилетия: архитектура — как никакое другое искусство — зависит от времени; лужковская архитектура зависит от времени, которого не было. Это относится равно к ужасным образцам и к тем, что принято считать удобоваримыми. Милые аккуратные стилизации, заполнившие кривые милые переулки, то ли реконструкция с вялой фантазией, то ли очень почтительный новодел, смесь несуществующего настоящего с несостоявшимся прошлым. Только от самого простодушного невежества можно преклоняться перед музеем и одновременно уничтожать историю: всего лишь через несколько лет никто не поймет, какого времени дом. Времени больше не будет.

Пока оно есть, можно все восстановить по порядку. Ну, хотя бы уходящее столетие. В нем был буржуазный модерн, был сменивший его революционный конструктивизм, ранний сталинский стиль, поздний сталинский стиль, хрущобы, брежневская новостройка. И точно также были сметенные революцией бывшие, была деревня, хлынувшая на их место, частично уничтоженная в тридцатые, частично погиб — шая на войне, была лимита, пришедшая на смену деревне. И лимита, пришедшая на смену лимите. Кто здесь коренные москвичи? Чей музей сохраняем?

Вон из столицы

Нынешняя Москва возникла при Сталине, при нем же она неистово двигалась, потом застыла, обмякла и даже захирела, но вновь расцвела при Лужкове — на том пятачке, который уже обжили. Ренессанс претерпело хоженое место. Новой Москвы не появилось, новой идеологии — тем паче. Праздник 1997 года честно повторил все слоганы 1947‑го, хотя за полвека можно было бы соскучиться. Отсюда всеобщая убежденность в том, что московская идеология построена на штампах — о, если бы! Штамп не так уж и плох, потому что безмятежен. В чертах у Ольги жизни нет — скучно, наверное, но и слава богу: с лица воды не пить. Со штампом легко, со штампом привычно, как дома в тапочках. Свежесть, наоборот, тревожна, иногда — чересчур.

«Москвичи и гости столицы» — чем не штамп, но он неуютен. Он весь в движении. Возглас казенной городской перетяжки должен проглатываться без усилий, без раздумий, а этот полон трепещущего уличного драматизма. Москвичи от души презирают гостей столицы, желая им скатертью дороги. Гости ненавидят столицу даже как — то болезненно — единственно за то, что они гости. И длится этот сюжет — живее всех живых — ровно с тех пор, как в 1918 году большевистское правительство выбрало новое пристанище. «Если Петербург не столица, то нет Петербурга, это только кажется, что он существует» — знаменитый афоризм Андрея Белого применительно к Москве надо бы переделать в точности до наоборот: если Москва столица, то нет Москвы, это только кажется, что она существует. Это только кажется, что она — город. В самом деле, Москва — не современная метрополия, как Париж и Нью — Йорк, но и не старый город, как Гамбург и Мюнхен. Один полис не бывает лучше другого. Гамбург не сильнее Мюнхена, Мюнхен — Гамбурга. В Гамбурге есть порт, а в Мюнхене — стадион, в Гамбурге — бордели, зато в Мюнхене — Пинакотека. Флоренция дала миру рисунок, а Венеция — жсивопись. Что предпочесть? — вопрос бессмысленный. Город — это система отличий, складывающихся веками, а не патент на первородство, выданный одномоментно.

Никакой системы отличий в Москве нет, она просто обширнее, заселеннее и много богаче прочих, в ней колбаса увесистей. Она горит, сверкает на далекой горе за высокой стеной, неприступная, вожделенная, — на жгучую зависть остальным соотечественникам. Она такая, какой ее придумал Сталин, который, введя социальное единобожие, мечтал, чтобы в стране был один писатель, один летчик, одна балерина, один город. С писателями и балеринами такой фокус показать почти что можно, и он был продемонстрирован не без блеска, но с городом это не получается. Город всегда часть мира, urbi не бывает без orbi.

Если Москва одна, то она не город. Согласившись с этим, надо признать обратное. Если Москва город, то она не одна. Тем, кто проделал эту нехитрую логическую операцию, прямой путь в провинцию. Не в том смысле, чтобы туда ехать, а в том смысле, чтобы ею стать. Это, право, не больно, а даже полезно — перенести столицу назад в Петербург. Там много дворцов, на всех хватит. Там свет и простор — гранитный город славы и беды, широких рек сияющие льды, безмолвные и мрачные сады. В них пафос уместен. Тяжкое бремя быть центром России надо нести поочередно. Пусть совесть имеют. Москва уже побыла столицей и может с чистым сердцем попробовать стать городом.

Сентябрь iggg

Иероним Босх. «Сад земных наслаждений»

Семь

GQ попросил меня назвать новые слова — понятия, появившиеся за последние десять лет. Я насчитал их семь, и все, как на подбор, старые.

Ресторан. Первым я бы назвал ресторан. Не какую — нибудь ипотеку, так толком и не возникшую, не пейджер, уже ушедший в прошлое, не наезды с откатами (это все мелкие подробности), а именно ресторан.

Еще десять лет назад ресторан был совсем другим. Там достойно ужинала малина и в хлам спивалась богема, там тучный юбиляр принимал поздравления от дорогих коллег с женами, а на 8 марта гуляла бухгалтерия. Просто так в ресторан не ходили.

1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 69
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?