Лысая гора, или Я буду любить тебя вечно - Сергей Пономаренко

В один из вечеров под настроение и ввиду отсутствия друга, с которым он мог бы откровенно поговорить о произошедших с ним событиях, он описал их на бумаге. Получилось что-то вроде дневника. Но это было ошибкой. Позже он узнал, что родители втайне от него рылись в его вещах, пытаясь докопаться до причины болезненного состояния, и обнаружили эти записи. Прочитанное их всполошило, они подвергли его перекрестному допросу, и он «раскололся» и подтвердил, что все написанное – не выдумка, то ли это привиделось ему в состоянии беспамятства, то ли было на самом деле.

Родители пришли в ужас и решили показать его частному психотерапевту. Их внимание привлекло объявление частного психоаналитика – это звучало менее пугающе, чем «психотерапевт», и более интригующе, а лечил он те же психические заболевания. Отец предварительно сходил к нему пообщаться, а заодно расспросил пациентов в очереди. Впечатления от этого общения остались самые благоприятные. Роман, скрепя сердце, подчинился воле родителей.

Возле металлической ограды, окружающей приземистое трехэтажное здание школы, скопилось множество автомобилей всевозможных марок, и Глебу пришлось попотеть, прежде чем ему удалось втиснуться между серым «Фордом Скорпио» и новеньким красным блестящим «рено». Хотя ржавые «жигули» Глеб сменил на свежую девятку цвета «мокрый асфальт», она не выдерживала сравнения с рядом стоящими автомобилями. Он вздохнул, вспомнил свой бывший «БМВ», утраченный вместе с Ольгой. Глеб тут же решил, что в ближайшее время купит нормальную иномарку, денег у него хватит, а с новой квартирой можно и подождать.

Возле ступенек школы играл духовой оркестр. Каждого подходившего выпускника отмечали в списке, снабжали памятным значком и информацией о том, в каком классе собирается данный выпуск. Здесь царила праздничная атмосфера, вызывающая щемящее чувство и воспоминания о шумных празднованиях 1 Мая в советские застойные времена.

Две рыжеволосые девчонки-девятиклассницы с важным видом провели анкетирование Глеба, и ему стало вдвойне приятно, когда после небрежного ответа на один из пунктов «психоаналитик, кандидат психологических наук» они с уважением на него посмотрели.

В классе собралось чуть больше трети выпускников, и Муся метала громы и молнии и красочно описывала, что она сделает с теми, кто проигнорировал эту встречу.

Глеб, сидя за партой, затосковал. Он никак не мог настроить себя на нужный лад, а ведь в этих стенах провел целых десять лет жизни! С пришедшими на встречу ребятами у него когда-то были очень близкие отношения, общие тайны, совместное прошлое.

Теперь же в окружающих он видел чужих людей, с которыми надо провести какое-то время и без сожаления расстаться, не чувствуя необходимости в дальнейшем поддерживать отношения.

Не считая Муси, пришло семь «девчонок», которые и не теряли связи со школой – их дети учились здесь, уже в старших классах. Светки среди них не было, и это Глеба огорчило. Он решил, что только зря потратит здесь время, чего он крайне не любил. На работу идти было рано, возвращаться домой – поздно.

Он выполнил программу, пообщался с бывшей классной руководительницей, в далекие школьные годы выпившей из него немало крови, затем с физичкой, химичкой, математичкой, с которыми были более теплые отношения. Он собрался потихоньку уйти до начала праздничного концерта, так как время уже поджимало. Однако его планы нарушила Муся.

Громогласно заявив, что такая встреча всухую не проходит, потребовала с каждого по двадцатке на банкет, а с «прикинутых», в число которых включила и его, и того больше. Он стал было возражать, но Муся, прижав его своей могучей грудью к стенке, вполголоса сказала:

– Светка звонила – пообещала, что будет на сабантуе. Кстати, она недавно развелась со своим генералом и ты вроде свободен. Давай, гони денежку на угощеньице, – добавила она сладким голосом Бабы Яги, объевшейся пирожными.

В замешательстве Глеб вытащил из портмоне пятьдесят гривен, которые тут же исчезли в огромной лапе Муси. Она, презрительно посмотрев на него, проигнорировала его пожелание получить сдачу и повернулась к нему спиной, бросив через плечо:

– На паперти подают, здесь только берут!

Когда минут через десять он пришел в себя, смирился с потерей денег и решил повторить попытку бегства, Муся вновь взяла его в оборот.

– Глеб, сейчас можешь свалить, – милостиво разрешила она, – но к семи часам подъедешь по этому адресу, – она сунула ему в руку бумажку. – Праздновать встречу будем у Короткова – он сейчас главврач в оздоровительном комплексе. К тому времени там все уже разойдутся, и мы сможем вволю погулять и пошалить. Там есть сауна и бильярд. С нами будут «бэшники» и «вэшники» – всего человек двадцать, а может, двадцать пять. Повторяю: Светка тоже будет, я не обманываю. Придешь? – и она устремила на него взгляд быка, увидевшего красную тряпку.

– Не знаю. Как сложатся обстоятельства, – сухо произнес он.

– Ну и дурак! – разозлилась Муся. – Светка просила тебе передать, что будет обязательно! Я тебе передала? Передала! А теперь топай, куда собрался, и знай, что, если тебя не будет на вечеринке, я не умру от тоски.

Выйдя из школы, Глеб чуть было не выбросил бумажку с адресом в мусорный бак, но передумал и поехал в психоневрологический диспансер, где арендовал кабинет для приема пациентов.

– Любопытная история, – Глеб вежливо кивнул, отдавая дань экспрессии и эмоциональности рассказчика.

Врач импонировал Роману своей внешностью, спокойствием сильного человека. Уже тем, что внимательно выслушал его историю, ни разу не перебив, он располагал к себе.

– Уверен на все сто, что это и в самом деле происходило со мной, не было игрой больного воображения, как думают родители и прочие! – Роман упрямо наклонил голову, готовясь броситься в бой, услышав возражения психоаналитика.

Оставаясь наедине с собой, он сомневался в реальности тех событий, но если кто-то высказывал свои сомнения, то с пеной у рта пытался убедить собеседника в обратном.

– Я к «прочим» не отношусь, – улыбнулся Глеб. – Ничего фантастического я не услышал. Ты провел ночь на горе, пользующейся дурной славой. Побывал «в гостях» у сатанистов, развлекся на шабаше. Познакомился с журналисткой, выполнявшей редакционное задание. Получил сотрясение мозга средней тяжести и бронхит. Что тут невероятного? Сочувствую, но ничему не удивляюсь.

– А мандрагора, вырастающая из семени висельника? – Роман ехидно улыбнулся.

– Корень которой ты держал в руках? Мандрагорой это растение назвал вожак сатанистов, а что это было на самом деле, неизвестно. Примитивный фокус, его механизм доходчиво разъяснила журналистка. А что касается ощущений… Думаю, это последствия приема значительной дозы психотропного препарата, которым тебя попотчевали.

– Хорошо, а если я вам скажу, что та девушка, которая мне помогла, была вовсе не журналистка? – Романа раздражало показное равнодушие врача, и он не обратил внимания на то, что поменялся ролями с оппонентом: если раньше он доказывал реальность произошедших с ним событий, то теперь – их исключительность и фантастичность.