Астроном - Яков Шехтер

Пылающие дрова наполняли дом запахом лесной свежести, это был не маслянистый жар, выделяемый углем, а легкое, духовитое тепло, согревающее тело и веселящее душу. Миша посидел возле печки, зачарованно наблюдая за вылетающими в поддувало искрами. В печи трещали и лопались поленья, из-за чугунной дверцы доносилось шипение исчезающих в пламени соков дерева, еще совсем недавно питавших его могучее тело. Наверное, именно эти соки, превращенные огнем в летучую квинтэссенцию, радовали Мишино сердце.

Он поднялся на чердак. Теплая труба наводнила его мастерскую теплом, скоро оно исчезнет; час, другой и сидеть тут станет невозможным. Но пока спина опирается на горячие кирпичи, а на коленях распахнут дневник деда, можно оторваться от серого сумрака за окошком и перенестись в другое время и на другую землю.

ИЗ ДНЕВНИКА АБРАМА ГИРЕТЕРА

7 сентября

Вчера японцы начали штурм Высокой. Если ее захватят, то порт и город окажутся беззащитными перед огнем их орудий. Сегодня был первый обстрел, и наши укрепления держатся отлично.

Черный дым от лиддитовых снарядов и белые облака шрапнели полностью накрыли вершину. Она дымилась и дрожала, словно гора Синай во время получения Торы. Казалось, что из этого ада выйти живым невозможно. Бомбардировка продолжалась около двух часов, затем несколько рот японской пехоты пошли в атаку. Казалось, в укреплениях не осталось ни одного живого человека, но когда японские цепи приблизились, их встретили дружными залпами, и атака была отбита с легкостью. На склоне горы остались десятки трупов японских солдат.

Но радоваться было рано, спустя несколько минут бомбардировка возобновилась с прежней яростью. Наши батареи отвечали, ведя перекидной огонь через гору, но эффективность их огня оставляла желать лучшего.

И тут произошло некое событие, на описании которого я хочу остановиться подробнее. Два месяца назад к Михаилу Ивановичу обратился подпоручик Драгунский. Он прибыл в Порт-Артур для постройки воздушного шара, с помощью которого предполагалось вести координацию артиллерийской стрельбы. Все материалы для постройки плыли на пароходе «Манчжурия», пытавшемся прорвать блокаду и потопленном японскими миноносками. Подпоручик просил Михаила Ивановича посодействовать с организацией новых материалов, и мне пришлось немало побегать по Артуру, разнося письма Лилье в разные инстанции. В конце-концов все необходимое было получено, и Драгунский приступил к работе.

И вот, посреди обстрела Высокой, с нашей стороны начал медленно подниматься огромный шар, раскрашенный в цвета российского флага. Под шаром висела корзина, в которой можно было разглядеть фигуру наблюдателя. Место подъема располагалось довольно далеко от передовых позиций, с тем, чтобы японские стрелки не могли повредить оболочку шара из винтовок. Как потом выяснилось, на первый раз в качестве наблюдателя полетел сам Драгунский.

Шар поднялся очень высоко, с землей его связывала веревка, не дающая ему улететь по воле ветра. По этой же веревке подпоручик спускал деревянные баклажки, с вложенными в них листами бумаги, содержащие подробное описание японских диспозиций. Спустя час огонь наших батарей сделался настолько эффективным, что японская бомбардировка стала понемногу затихать, пока не прекратилась совсем.

Шар висел над Высокой до самого вечера и когда потянувшиеся с моря облака проплывали рядом с ним, я мог наблюдать удивительную картину. До сих пор не понимаю, было ли увиденное мною обманом зрения, или галлюцинацией, вызванной усталостью от нахождения в непосредственной близости к обстреливаемым позициям.

В одном из облаков я совершенно явственно разглядел дракона. Он лежал весь черный, вытянувшись наподобие тучи. Кончик его хвоста свешивался наружу, я схватил бинокль и дрожащими руками навел на дракона, но он, словно почувствовав мой взгляд, отодвинулся вглубь облака и скрылся от взоров. Около получаса я не опускал бинокль, стараясь разглядеть его в глубине облаков, но не сумел.

Вечером я рассказал этот случай Лилье. Тот усмехнулся, снисходительно потрепал меня по плечу, и заключил, что в ешиве меня перепичкали всякого рода небылицами, и если бы я получил образование в университете, то подобного рода бредни отскочили бы от моей головы, точно японская шрапнель от наших укреплений на Высокой. Мы пошли спать, но черный зубчатый хвост дракона, свешивающийся из облака, стоял перед моими глазами, мешая заснуть.

Сегодня 7 сентября, вернувшись на позиции возле Высокой, я с нетерпением ожидал повторного появления воздушного шара. Японцы молчали, как видно приводя в порядок поврежденные нашим огнем батареи. Видимо, они переносили их на другие позиции.

Около десяти утра бомбардировка началась. Я вертел головой во все стороны, рассчитывая увидеть поднимающийся шар, но он так и не поднялся над позициями. Осмелевшие японцы буквально засыпали гору снарядами, наши батареи отвечали им вяло и редко. После полудня в дело включились японские канонерки, стоявшие в Малой Голубиной бухте, но на этот раз весьма неудачно: снаряды не долетали и ложились у подошвы горы. Им ответили «Ретвизан» и «Пересвет» и скоро поднялся такой рев, что невозможно было расслышать звуки разрывов от падающих на гору снарядов. Прав был поэт, упоминая один протяжный вой, в который сливаются залпы тысячи орудий.

Вернувшись домой, я поинтересовался у Михаила Ивановича почему сегодня воздушный шар не продолжил разведку японских позиций.

– С подпоручиком Драгунским приключилась странная история, – ответил Лилье. – Спустить шар должны были по условному сигналу, но Драгунский его так и не подал. В течение дня все были уверены, будто он наблюдает за японцами, но когда наступил вечер и сигнала не последовало, решили, что стряслось нехорошее. Шар затянули обратно на землю. Драгунский сидел, забившись в углу корзины, бледный, с трясущимися губами. На вопросы он не отвечал и все время крестился. Очевидно, столь долгое пребывание на воздухе дурно повлияло на его рассудок. Подпоручика отправили в лазарет, а утром, шальной японский снаряд угодил прямо в шар и разорвал его на куски.

19 октября

Сегодня мне стало известно о смерти Михаила, моего давнего обидчика, бывшего соседа по нарам в теплушке. Не знаю, как он прожил свою жизнь, ведь наши судьбы пересеклись на очень короткое время, но погиб, как герой.

Во время недавнего штурма третьего форта японцы захватили временное укрепление номер шесть, выступающее из общей линии обороны. В укреплении располагалась батарея полевых орудий, которая вела беспрерывный огонь по японским окопам. Японцам это надоело, и они предприняли штурм укрепления, предварительно подкопавшись на близкое расстояние. Выход из вырытого подземного прохода оказался в мертвой зоне орудий, и поэтому они не смогли защитить самих себя.

Наши солдаты не заметили подкопа и продолжали бездействовать до самой последней минуты, когда японцы внезапно появившись под стенами укрепления, бросились на штурм. Бой получился коротким, превосходство наступающих в живой силе было многократным. По приставным лестницам они вскарабкались на стены укрепления и штыковой атакой за несколько минут перебили всех защитников, кроме Михаила. Его за какую-то провинность посадили в погреб подавать пороховые заряды.