Воин и маг - Михаил Михеев

Радовало лишь то, что сын, наделенный сильным даром и оказавшийся мультиталантом, не был заражен материнскими идеями, успешно постигал магические науки и сам заботился о своем здоровье. Он был настоящим книжным червем, его единственный сын, он задался целью вернуть отцу руку — и справился с поставленной задачей. Это был прорыв в науке и магии, о сыне придворного мага заговорила вся столица, а к Корнелиусу потянулись ученики. Вот тогда-то в его жизни и появился Корбин — идеалист и самоучка, рвавшийся в бой и на подвиги, он так напоминал его самого в юности, что старику стало страшно за мальчика — за те невзгоды, которые может навлечь на него его характер… Он старался посеять в нем зерно рационализма, посеять росток цинизма и взрастить на них инстинкт самосохранения… И, похоже, перестарался…

Повзрослевший и заматеревший Корбин пугал его своей бескомпромиссностью, у него не было идеалов, свойственного юности стремления к романтике… Он был идеальным механизмом по созданию благоприятных условий для себя самого, и Корнелиус даже иногда недоумевал, отмечая в нем преданность тем немногим людям, которых он ввел в круг «своих». Он был идеальным другом для его сына, любимым учеником для него самого и бессовестным шалопаем для бессменной Полин, а также родным для всех них человеком. Теперь Корнелиус сомневался, надо ли было ожесточать неокрепшую душу ученика. Он был жизнеспособен, и даже слишком, но многие человеческие чувства так и остались ему недоступны…

Когда первые лучи восходящего солнца осветили кабинет, тот, кто называл себя Корнелиусом Айнорским, решительно встал и направился к магическому зеркалу. Он и так потерял непростительно много времени, пытаясь найти выход. Сам он был бессилен, и единственным человеком, способным помочь спасти девочку от гибели, был Корбин. Решение принято, теперь нельзя терять ни секунды. Что значит одна секунда, когда речь идет о жизни близких, он уже знал…

Джурайя

«Меня переполняет чистая сила! Она бурлит во мне, вызывает эйфорию и пьянит ничуть не хуже того вина с пузырьками, которое мы пили как-то раз вечером у Корнелиуса… Сила струится по жилам, пробуждая тело. Я не знаю, как называется место, на котором я сижу… то есть я знаю, как называется место, на котором я сижу. Я не знаю, как называется ТО место, на которое водрузили место, на котором я сижу… Вот. Как-то так. Цень стал очень странным. Мы вышли из портала в сотне метров от какого-то строения. Оказалось, что это заброшенная часовня. Первым делом он усадил меня на этот плоский камень посреди зала и велел не вставать. А потом он начал творить такое, что мурашки по спине бегают…»

Гроссмейстер

«Ну вот и все. Девочка сидит на алтаре Единого… Хе-хе, алтарь Единого… А до того — алтарь Тона, еще раньше — Зверобога, а чьим алтарем этот темный, похожий на могильную плиту камень со все еще сохранившимися следами от желобов для стока крови, был раньше — вообще неизвестно. Сотни, а может, и тысячи людей расстались на нем со своими никчемными жизнями. Бесполезно расстались, хотя… Есть подозрение, что первыми это место под свое капище облюбовали великие некроманты прошлого — здесь, принося в жертву людей с магическими способностями, они выпивали их силу, многократно усиленную этим местом… Бездари, это все — лишь на миг, на одну зарядку, хотя, конечно, их опытом Великий Гроссмейстер не пренебрежет и воспользуется.

Вокруг часовни ходит охрана — Гроссмейстера, охрана, неуязвимая для магии и способная на многое в рукопашной. Зомби, скелеты, а главное — куклы, — лишенные воли люди, смысл жизней которых лишь в служении ЕМУ. Но задача охраны — лишь задержать тех, кто придет за девчонкой, если они явятся раньше времени. Хотя почему „они“? Придет только один — глупый граф, возомнивший себя героем. Не сможет не прийти — это ведь так, хе-хе, неблагородно. Из него брызжет сила, которой он, если вдуматься, совершенно не умеет управлять. На этом алтаре он отдаст силу Гроссмейстеру… Но это все ерунда. Даже если де'Карри смалодушничает и не придет — сил уже достаточно, и даже в избытке. А главное — вот он, его главный козырь, Джурайя, живой боевой амулет. Сидит на алтаре, в самом центре пересечения магических потоков, заряжается, впитывает силу. Три, максимум четыре дня — и она выйдет на свой максимум. Она уже была почти на максимуме, но проклятый Корнелиус заставил ее сбросить большую часть накопленной силы… Неважно, здесь резерв восстанавливается быстро. То, что в другом месте не получить и за два-три месяца, здесь девчонка накопит за два-три дня.

Единственный минус — это то, что вокруг почти нет живых, от которых можно получить силу, а сам он в этом месте может обеспечить себе лишь минимальную подпитку. Этой энергии достаточно, чтобы поставить защиту, но для атаки ее уже не хватает. Однако это не страшно — того, что уже накоплено, для любого сражения должно хватить с избытком. К тому же за те тысячу с лишним лет, которые этот мир не слышал о некромантах, способы защиты от некротических заклинаний были давно и прочно забыты. В последнюю схватку с Ковеном я ломал этих „высших“, не напрягаясь. Как жаль, что не хватило тогда энергии. Если бы не тайная союзница, которая в последний момент сумела отвлечь внимание Корнелиуса и помогла открыть портал, я бы не вырвался тогда живым…

Ага, вот он, ток силы. Открывается портал. Что же, Корнелиус не дурак, сумел подхватить портал Гроссмейстера и открыть его. Впрочем, это уже ерунда. Интересно, кто там? Де'Карри, или все-таки Корнелиус сам решил явиться навстречу смерти?

— Сенсей, это же Корбин!

— Молчи, Джурайя, молчи. Тебе нельзя отвлекаться…

Небрежный пасс в сторону девушки, сопровождающий подавляющее волю заклинание. Джурайя куклой замерла на алтаре.

— Вот, так-то лучше…»

Лорд Корбин

— Значит, говориш-шь, некромант? Это хорош-шо.

Голос Корбина был абсолютно спокоен, только шипящие он сильно растягивал — верный признак злости. Ну и еще глаза сузились так, словно он сам был уроженцем Поднебесной — там все такие… Ну или уж, во всяком случае, большинство.

— Чего уж хорошего? — Учитель полулежал в кресле, вокруг него хлопотали Прим и Веллер. Похоже, у старика на нервной почве начались проблемы со здоровьем, но взгляд оставался осмысленным, а голос его был по-прежнему тверд. — Он силен, очень силен, а искусство некромантии давно считается утерянным, я даже не знаю, как с ним бороться.

— Утрачено? — Корбин окончательно взял себя в руки и позволил себе подпустить в голос тень иронии. — Чушь. Учитель, вы некоторые из этих заклинаний регулярно используете, Прим вон, бывает, по пять раз на дню их практикует, да и я владею кое-чем. Ничего особенного, кстати.

— Что? — Учитель привстал в кресле, даже бывшее до того белым, как мел, лицо его слегка порозовело. — Ты чего несешь?

— Учитель, вы головой-то пошевелите. Нет, я понимаю, конечно, что некромантию запретили еще задолго до вашего рождения, а всякие опыты по ее изучению объявили вне закона, но книги-то, книги-то остались, всех их не уничтожить. А я — боевой маг. Да, узкая специализация, да, в смежных направлениях дуб дубом, но я ведь должен знать, чем мне могут дать по башке, поэтому основы теории некромантии я изучил тщательно и точно говорю — ничего особенного. Больше того, я не нашел принципиальных различий между некромантией и целительством, во всяком случае, на начальном этапе. Вон, Прим обычно энергией больных подпитывает во время лечения, а сейчас, чтобы вам давление сбить, что он делает? Он у вас избыток скачивает, а это — классическая некромантия чистейшей воды. Поменяйте плюс на минус, только и всего.