Книги онлайн и без регистрации » Научная фантастика » Дурень. Книга вторая. Позывной "Калмык" - Андрей Готлибович Шопперт

Дурень. Книга вторая. Позывной "Калмык" - Андрей Готлибович Шопперт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 70
Перейти на страницу:
ещё два кусочка. И так весь день. И на следующий. Дальше лучше. Стал напевать уже приличные кусочки и тогда память начала выдавать недостающие слова. В одном месте всё же пришлось слова заменить. «твой дружок» скорее всего анахронизм. «Твой товарищ» лучше. Ещё день ушёл на то, чтобы Аньке мелодию и скорость передать. Она вечно торопилась. Ну, терпение и труд. Хотелось бы и больше времени и музыканта настоящего под рукой. Но уж чего нет, того нет.

Анька зажмурилась и начала:

Эх, дороги…

Пыль да туман,

Холода, тревоги

Да степной бурьян.

Знать не можешь

Доли своей:

Может, крылья сложишь

Посреди степей.

Вьется пыль под сапогами —

степями,

полями, —

А кругом бушует пламя

Да пули свистят.

Эх, дороги…

Пыль да туман,

Холода, тревоги

Да степной бурьян.

Выстрел грянет,

Ворон кружит,

Твой товарищ в поле

Неживой лежит.

А дорога дальше мчится,

пылится,

клубится

А кругом земля дымится —

Чужая земля!

Эх, дороги…

Пыль да туман,

Холода, тревоги

Да степной бурьян.

Край сосновый.

Солнце встает.

У крыльца родного

Мать сыночка ждет.

И бескрайними путями

степями,

полями —

Все глядят вослед за нами

Родные глаза.

Эх, дороги…

Пыль да туман,

Холода, тревоги

Да степной бурьян.

Снег ли, ветер

Вспомним, друзья.

…Нам дороги эти

Позабыть нельзя.

Сашка смотрел как поёт Анька. Ну, гораздо хуже, чем первую. Гораздо. Вроде песня простая. Волнуется. Первый раз одна поёт. Там в квартире Радищева втроём пели, ещё Ванька напросился, услышав удивительную вещь. Хоть отправляй сейчас за ним. И тут вдруг Сашка понял, что ни Глинка, ни Вяземский не играют. Сидят с открытыми ртами, и не отрываясь пялятся на Аньку.

— Эй, твоя иглай. Слушай, твой куцер скази, мне ехать. Там палень Ванька. Его сюда.

— Отправить карету за вашим слугой Ванькой? — очнулся Вяземский. — Зачем?

— Плохо петь. Волновайся. Нот не уметь. Ты не играть. Быстло петь. Ванька нузен. Он с ней петь. Быстло надо. Влемя узе.

— Хорошо. Я сейчас. Мишель, вы пока один начинайте. Пару минут, — а чего круто. Это сейчас целый замминистра побежал просьбу (или приказ) Дондука исполнять.

— Анна Тимофеевна, песня великолепна, даже лучше первой. Вы, правда, чуть торопитесь. Не волнуйтесь. Давайте попробуем первые строчки, и я мелодию подберу.

Спела кикимора лучше, может и не нужен Ванька? Кох послушал, как Глинка пытается подобрать мелодию. Ерунда, в смысле не подбирает плохо, а ерунда, можно не спешить. Без них этот праздник точно не состоится. Пусть развлекаются там пока.

Вернувшийся Пётр Андреевич сначала послушал, как первый куплет поёт Анна Тимофеевна, мычит, задавая ритм, дархан и звенит на клавесине Глинка, а со второго тоже включился. За этим занятием их и застукал Пушкин. Он поднялся на третий этаж, видимо, на звуки клавесина, и встал в дверях, замерев с открытым ртом.

— Александр Сергеевич, а мы тут плюшками балуемся, — увидел поэта Вяземский. Ну почти.

— Александр Сергеевич, а мы тут… готовимся, репетируем.

Пушкин взял, да и убежал. За плюшками?

— Господа я спущусь к гостям. Я мелодию уловил и в нужных местах подхвачу, а вам ещё минут десять даю и спускайтесь, а то будет неудобно перед Александром Сергеевичем и гостями.

— Моя тозе ходить. Вам не месать. Ванька здать. Пускин охлаздать.

Гостей добавилось. Нет. Гостей добавилось, так добавилось. Вся большая зала была заполнена людьми. Высший, тудыт его в качель, свет. Дамы в хвостатых платьях, мужчины в мундирах в основном, но есть и, как господин Пушкин, в сюртуке. Парочка франтов и в чёрных фраках с кружевами на груди припёрлась. И выделялась среди всех старуха в салопе и чепце. Даже в гости в таком виде заявилась.

— Софья Сергеевна, — поспешил к матриарху Вяземский. Двинулся за ним и Сашка.

— Там необычная музыка играет, — подала ручку в кружевах и перстнях княгиня.

— Готовимся. Дархан, может вы начнёте с шахмат. Народ, я смотрю, уже собрался.

— Моя за. Моя играть. Где играть? — оглядел зал Дондук.

— Пройдёмте, пойдёмте, Софья Сергеевна, я там стулья для желающих понаблюдать за игрой поставил.

Вяземский ушёл распоряжаться, а к Сашке подошёл Виельгорский.

— Твоя всех знай? — Дондук головой округлил зал.

— Некоторых шапочно.

— Ницего. Вон тамо кто? — среди гостей было четыре человека в белых мундирах. Всё ведь затевалось, чтобы найти Дантеса. Самое время. Угадал Кох с первой попытки. Ну, он и ткнул пальцем в самого высокого из кавалергардов.

— Шарль д’Анте́с или теперь правильнее Карл де Геккере́н поговаривают… Нет. Точно уже известно, что его клиент барон Луи Геккерн, находящийся в Петербурге в качестве полномочного министра или посланника нидерландского двора…

— Клиент? — Не понял Кох.

— Покровитель, патрон, меценат, спонсор.

— Спонсор понять.

— Так на чем… А да, точно известно, что министр Луи ван Геккерн собирается его усыновить. Уже подано прошение.

— Нидерландов?

— Да. Голландия, — подтвердил Михаил Юрьевич.

Нда. Вот так и работай киллером. Если бы не решил Сашка длинным путём к Дантесу подбираться, то явно бы не туда зашёл. Ну, спросил бы он, где тут бельгийское посольство у кучера, тот бы и отвёз. В голове чего-то перемкнуло и Кох считал этого перца-гомика бельгийцем. А он, бляха муха, голландец.

— Дархан! — с противоположного конца зала ему махал Вяземский.

— Моя посла иглать.

Событие шестьдесят третье

Если в концерте во время паузы, выдерживаемой оркестром, вдруг раздадутся оглушительно-наглые хлопки — знай, это дурак.

Саша Чёрный (1880–1932) — российский поэт

Шахматист и холерик — это как… пушистый и ёжик. Пушкин выиграл ходить белыми и сходил. А вокруг народ загалдел, словно он не е2-е4 сходил, а под себя. Сашка сделал морду кирпичиком и чётки стал демонстративно перебирать, когда наше всё думал. Наверное, того красные чётки у соперника в синем отвлекали. Ещё болельщики отвлекали. Сергеич вскакивал иногда и пытался ходить туда-сюда, а тут облом, десятка три зрителей окружили стол и все за, понятно, Солнце, болеют. Или не упёрлось им Солнце, против азиата болеют.

Разнервничавшись, поэт прозевал вилочку в самом почти начале и остался без коня. Кох вовремя сделал длинную рокировку и начал наступление. Нет, тут дело не только в темпераменте, Пушкин был не творцом. Он играл вторым номером. Хорошо играл, грамотно защищался, предвидел на несколько ходов, но инициативу отдал Сашке и в результате вскоре остался вообще без коней. Сашка поменял ладью на

1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 70
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?