Еда и патроны. Полведра студёной крови - Вячеслав Хватов

– Давно не видал этого подлеца, – усмехнулся вождь, слегка подобрев. – Как он?

– Жив-здоров, – на голубом глазу заверил Алексей.

У меня аж кишки сжались от ожидания, что он сейчас добавит: «Шлёт привет». Но, слава богу, обошлось.

– Хе, а ведь мы раньше… – начал вождь, но махнул рукой, не договорив. – Ладно. Раз вы под защитой и свои руки в крови моих людей не замарали, будете жить. Но тварюгу лохматую мне отдайте. Я перед всей деревней ответ держать должен. И если вскоре этого мутанта не освежуем, народ потребует вашей жертвы.

– Он не придёт, – потупил я опечаленный взор.

– Отчего так?

– Разругались мы. Совсем неуправляемый стал, команд не слушает. Ну и пальнул я разок в его сторону. С тех пор шараёбится вокруг, а близко не подходит. Должно быть, ждёт удобного момента должок вернуть. Так что не мой он теперь, мутант этот. Забирай, не жалко.

– Кабы я мог, давно бы забрал и спрашивать не стал. Мои охотники уже вторые сутки за ним гоняются, а толку нет.

– Как нет? Он наелся, – не смог я сдержаться.

– Шутки шутить вздумал? – Вождь подобрал жертвенный нож. – Смотри… Как звать его? – приставил он острие к моему горлу.

– Ты чего, старый? Золотая Баба нас от самого Соликамска к тебе вела, ото всех напастей защищала, а ты вот так, значит, с ножом к горлу? Не уважаешь работодателя своего?

– Хе, – ощерился мой плоскомордый дознаватель. – Убивать я тебя, может, и не стану. А вот глаз, к примеру, выколю.

– Эй-эй! – отпрянул я, чуть не завалившись на угли, от тычущего мне в светлые очи костяного жала. – Полегче, папаша!

– И ноги переломаю, – добавил тот с доброй улыбкой. – А потом отпущу, и посмотрим, так ли ты нужен Золотой Бабе. Говори, сучёнок, как тварюгу твою звать!

– Красавчик, – подал голос примолкший до поры Ткач. – Красавчиком его звать. Кличка такая. Только он всё равно не подойдёт. Своенравная тварь. Но…

– Говори, – перевёл вождь испытующий взгляд на моего напарника.

– Есть у него одна слабость. Медведей боится до усрачки. Вы его флажками обнесите, медвежьей мочой смоченными, и он ваш.

– Ах ты, сука! – У меня аж ком к горлу подкатил.

– Я ж тебя, дурака, спасаю, – обронил Алексей через губу покровительственным тоном.

– Ага, – крякнул удовлетворённый подсказкой вождь, указывая на Ткача пальцем. – Хороший друг. Береги его.

– Сберегу, не переживай. Лишняя банка с формалином найдётся.

– А теперь, – снова направил кровожадный старикан нож в мои зенки, – говори, куда лыжи навострили.

– На восток, – выпалил я первое, что пришло на разгорячённый ум.

– Зачем?

– Хранилище с богатствами несметными вскрыть надо.

В этот момент глаза Ткача противоестественно округлились и совершили едва не окончившуюся успехом попытку покинуть орбиты.

– Косьвинский Камень, – продолжил я фонтанировать секретной информацией. – Может, слыхал? Так вот, есть серьёзная наводка, и мы её отрабатываем.

– Ты что несёшь?! – прошипел Алексей сквозь зубы.

– Можем в долю взять, если будешь покладистым, – проигнорировал я нападки «хорошего друга».

– Да ну? – осклабился вождь, плохо скрывая заинтересованность. – Прямо-таки и в долю? А много ли мне перепадёт?

– Треть.

Эх! Широка душа моя хлебосольная!

– Ты охуел?! – едва не прыснул слезами Ткач, чуя, как несметное богатство сделалось в один момент чуть более сметным.

– Треть… – повторил старик, продолжая на пару со мной игнорировать протестующего Алексея-всёсъемсамникомунедам-Ткачёва. – А не маловато, за одиннадцать-то лет?

– Чего? – не понял я таинственных расчётов своего визави.

– По два года за убитого да годик – так и быть – за калечного. Не, – почесал вождь жиденькую бородёнку. – Дёшево отделаться хотите. Давай так – мне всё, а вам доброе напутствие в обратную дорогу и моя сердечная благодарность.

Ткач уставился в пол, беззвучно оплакивая свою несбыточную мечту.

– А то, – продолжил вождь, играя щохри возле моего носа, – могу и совсем задаром.

– Нет, я согласен. Сердечная благодарность – это то, чего мне всегда не хватало.

Тем же вечером Елдан, понукая своими сподручными, вытащил нас из амбар-юрты на мороз и двинул проникновенную, судя по всему, речь перед собравшейся толпой соплеменников. Те вначале недоверчиво щурили свои и без того узкие зенки, но по ходу представления начали перешёптываться и сдержанно кивать, соглашаясь с озвученными Елданом тезисами, а после кульминационных завываний и потрясаний растопыренными руками вождя по направлению к небу совсем растаяли, едва сдерживая слёзы от признательности своему мудрому руководителю.

– Ну всё, – бросил Елдан, проходя мимо нас по завершении пламенной речи. – Утром в дорогу.

Ох уж эти политики…

Ночь мы провели связанными, под присмотром двух дюжих молодцов из личной Елдановской гвардии. Ткач молчал, обиженный, будто я поимел его и не женился. Да и мне с этим ксенофобом болтать не слишком-то хотелось. К тому же не было уверенности, что наши сторожа не придуриваются так же, как Елдан, и не шарят в русском гораздо лучше, чем я в мансийском. А ведь достаточно им уловить «Елдан», «убить», «бежать» – и наша песенка спета. А что ещё можно обсуждать с Ткачом, кроме планов по избавлению от лишнего компаньона? Поэтому хитроумные схемы отлучения жадного старца от бразд правления нашей операцией я доверил только собственным мыслям.

Мысли были в целом оптимистичные. Они крутились вокруг того, что своими ногами высокопоставленный старпёр в путь вряд ли отправится. Значит, будут нарты и ездовые собаки. Это добро в племени есть, но, как я успел заметить, не так чтобы много. Учитывая это и то, что Елдан не производил впечатления человека, готового честно распределять материальные блага, сопровождающих будет по минимуму. Останется только с ветерком преодолеть большую часть пути и ближе к пункту назначения избавиться от нежелательных попутчиков. Как конкретно избавиться? Об этом я на тот момент не думал. Слишком мало вводных. Да и дорога дальняя. Утро обещало прояснить спорные моменты и дать новую пищу для размышлений.

Пищи оказалось много. Больше, чем я ожидал.

– Что за херня? – будто читая мои мысли, пробурчал Ткач, подведённый к нартам без какой-либо вьючной живности. – Э! Хорош, сказал! – начал он возмущаться, когда Елдановские провожатые со знанием дела принялись впрягать его в упряжку, на пару со мной.

– А куда собачки подевались? – осведомился я на всякий случай.

– Никуда, – ответил Елдан, забираясь на устланные шкурами нарты. – Тут останутся.