Память душ - Дженн Лайонс

где все еще толпились слуги, наблюдая за происходящим. – Сколько свидетелей мне нужно будет вызвать, когда я предстану перед парламентом? – Валатея улыбнулась вспышке паники, появившейся на лице Мияны. – Ни ты, ни мой, без сомнения, совершенно законный племянник не имеете здесь власти. И мы оба это знаем. Так что уходи.

Королева Мияна замерла, вытянувшись в струну. Казалось, она собиралась приказать что-то неприятное, но в этот момент один из стражников застонал. Королева оглянулась на своих людей – у некоторых были очень серьезные раны.

– Прекрасно. – Ее лицо сморщилось от отвращения. – Но мы вернемся и заберем тебя позже. Его Величество желает с тобой поговорить.

– Я буду считать секунды, – откликнулась Валатея.

Но когда королева со своими спутниками направилась к выходу, нельзя было не понять, что она подчинилась тому, кто был сильнее ее. Судя по хмурому выражению лица Мияны, она это прекрасно понимала.

Когда Мияна ушла, Валатея объявила:

– Какой прекрасный день. Думаю, я отправлюсь на прогулку.

34. Во тьме

(Рассказ Кирина)

Я чувствовал себя великолепно.

Мне было все равно, заберут ли меня снова стражники и потащат ли они меня вниз на несколько пролетов в гораздо более отвратное место Каменоломни – туда, где находились настоящие заключенные. Комната, где мы обедали, находилась в здании, возвышавшемся над каменной ямой. Какой-то предприимчивый ремесленник вырезал тюремные камеры в стенах несуществующей каменоломни, создав прекрасные, высокохудожественные клетки, где каждая походила на крошечный кукольный домик, вырезанный из мрамора. Войти можно было с помощью шкивной системы, по которой двигалась вертикально платформа.

Ну теоретически это был единственный вход. Я сказал своим охранникам, что лазить по стенам – это детская забава. Они мне улыбнулись. Потом я охал и ахал над длинным обрывом, пока стражники не давали мне свалиться с края.

После целой вечности восхищенного созерцания того, как заходящее солнце отбрасывает тени на скалы и как возвышенно прекрасен камень, как я раньше не замечал, что мрамор столь прекрасен, они бросили меня в камеру.

Потолок был столь низок, что между ним и макушкой большинства ванэ, решивших бы остаться на ногах, оставался бы весьма крошечный зазор. В комнате стояла кровать, в углу – комод и раковина для умывания. Последние два предмета были закреплены так, что их нельзя было сдвинуть с места. Рядом с раковиной стояла кружка. Комнату освещал бледный магический свет – не ярче звездного или мягкого сияния лун. Основанием для кровати служила каменная опора, фиксировавшая ее на месте. Учитывая жару, царящую в джунглях, отсутствие постельных принадлежностей вряд ли было проблемой.

«Какая удивительная кровать», – подумал я, ложась. Определенно, это было самое удобное ложе, какое я только знал. Оно было лучше, чем любая кровать в Синем дворце. Это была не столько тюрьма, сколько притон – одно из тех мест, где платят хорошие деньги за то, чтобы лечь на атласные подушки и одурманить себя до бесчувствия. Я знавал такие места, потому что вырос в Бархатном Городе. Хотя, конечно, никогда не бывал там в качестве клиента, потому что все они были из тех мест, где владельцы грабили клиентов до нижнего белья. А может, там бывало и кое-что похуже. Кроме того, Ола не одобряла наркотики. Ну или, по крайней мере, не одобряла, чтоб я их употреблял. Она прекрасно относилась к тому, чтобы одурманивать клиентов, особенно когда это делалось без их разрешения.

Риндала оказался верен своему слову. Через минуту после того, как охранники ввели меня в камеру, дверь снова отворилась. Внутрь, спотыкаясь, вошла Джанель, дверь за нею закрылась.

Огненные вспышки от света плясали на черных волосах Джанель, когда она стояла, выглядя потерянной, разъяренной и более совершенной, чем любая богиня. Она обвела медленным взглядом комнату, и ее взор остановился на мне:

– Ты.

Я лежал, чувствуя, что должен что-то сказать, может быть, извиниться за что-то, хотя совершенно не мог сообразить за что. Я что-то сделал, хотя и не мог точно сказать, что именно. Я был просто рад, что она была здесь.

– Я злюсь на тебя.

Я ждал.

Джанель склонила голову набок.

– Почему я злюсь на тебя?

– Честно говоря, не знаю. – Я почесал в затылке. – Эм… Хм… Тераэт? Подожди. Эй, ты не знаешь, где… – Я забыл вопрос. Я схватился за лепестки памяти, трепещущие на ветру. Как я мог сообразить, почему Джанель злится, когда я пьянел от одного лишь взгляда на нее?

Потом Джанель забралась на кровать. Честно говоря, места больше и не было. Я не пододвинулся, и она просто заползла на меня сверху, как кошка, решившая лечь на место соперницы и не обращающая внимания на то, что это место уже занято.

А потом время для рациональных размышлений официально закончилось.

Я заключил ее в объятия, прижал к себе и потратил какую-то малую часть вечности, вдыхая аромат ее волос. Даже сквозь наркотический ступор внутри меня горели возбуждение и паника, но стоило мне задуматься, в чем их причина, как они тут же ускользали. Было что-то насчет того, что мы оба, находясь здесь, вместе, были не в состоянии установить нормальные границы между нами.

Я почувствовал, как ее губы скользнули по моей шее, зубы задели сухожилие.

– Мне не нужна… твоя защита, – прошептала она.

Я был занят лишь ее губами, лишь тем, как ее зубы покалывают мою кожу, а потому едва расслышал слова и очень слабо понял, что она сказала.

Конечно, Джанель не нуждалась в моей защите. Почему она об этом задумалась? Подожди, ей нужна моя защита? Я попытался сосредоточиться и переместил свой вес под нею так, чтобы я мог смотреть ей в глаза.

– Понадобится, когда ты уснешь.

– Это не… – Джанель скорчила гримасу. – Дело не в этом. – Она моргнула, глядя на меня, и я понял, что ей так же трудно сосредоточиться, как и мне. – Ты помнишь Синдрол?

Я нахмурился. Я понятия не имел, кого она имела в виду.

– Кого?

– Синдрол, – повторила она.

Имя показалось мне знакомым, но будь я проклят, если вспомнил почему.

– Я была им до Эланы. – Она злобно усмехнулась. – Ты ему нравился.

Чтобы подчеркнуть это, Джанель просунула руки под мою тонкую серую тунику, а затем повела ими ниже, заводя пальцы под завязки моих брюк.

Я схватил ее за запястья и…

Кирин замолчал.

Турвишар отхлебнул чаю и поднял бровь.

– Ты ведь понимаешь, что тебе не надо говорить о том, чего ты не хочешь.

– Дело не в этом, – сказал Кирин. – Тераэт считает меня ханжой, но это потому, что для него