Кир Великий. Первый монарх - Гарольд Лэмб

— Потому что там персы, — ответил он.

Набонид ничего не понял. Эти военные дела он оставил другим.

— Там было сражение?

— Я бы не стал называть это так. — Мысли Валтасара вернулись назад к границе под облаком дыма. — Появился волк, и эти скоты побежали.

Он махнул рукой на орущую толпу, сдерживаемую копьями его всадников. С презрением он рассказал отцу, как его воинство спасалось бегством, бросив своих начальников, и как персы преследовали беглецов через ворота Мидийской стены. С этой стороны стены, в Сиппаре, Валтасар уже не беспокоился об этом сборище. Эти обессиленные, охваченные паникой солдаты ему уже были не нужны. Так он сказал.

— За Имгур-Бел и Нимитти-Бел ко мне вернется сила, — объявил он. — Там я одержу победу над персидскими язычниками. — Его глаза внимательно исследовали искаженное лицо отца. — А ты?

Набонид приказал вознице поворачивать и следовать за колесницей господина Валтасара. Он прибыл на фронт как раз вовремя, чтобы присутствовать при поражении действующей армии.

Тем же вечером огонь в полях погас и небо прояснилось. На восходе посланцы Кира прискакали в Сиппар и стали вызывать народ из их домов:

— Выходите, собирайте свои стада, отправляйтесь за водой для животных, накормите свои семьи. Тревоги остались позади, мир Ахеменидов восторжествовал. По распоряжению царя Кира.

Позади посланцев ехали музыканты с флейтами и кимвалами. За ними под ярко светившем с неба солнцем в Сиппар вступил Кир. Таким образом, он превратил свой въезд в представление, желая привлечь взгляды перепуганных людей, мечтавших лишь о быстрой смерти, когда солдаты язычников начнут грабить город. Кир подъехал к храму Шамаша. Увидев святилище пустым, он от удивления вскрикнул и поинтересовался судьбой бога Сиппара.

К нему приблизился рабали, глава города, со своим старшим сыном и преподнес землю и воду в знак подчинения. Он объяснил, что вавилоняне увезли Шамаша из их города на телеге, запряженной волом, и по этой причине приключилось большое зло: дожди прекратились, и земля превратилась в сухую корку; половину урожая ячменя и проса забирали вавилоняне; а теперь сгорел весь оставшийся урожай. Его народ, сказал глава города, надеется вызвать чувство жалости у победителей. Они превратились в живых мертвецов, ищущих себе могилы.

— Впредь это станет законом — сильный не должен обижать слабого. Я, Кир, следящий за исполнением закона, понял, что вас обидели. Кто еще будет свидетельствовать?

В то утро Кир облачился во все свои регалии: обшитую нитками жемчуга мидийскую тиару и пурпурную, бахромчатую мантию ассирийских царей. При нем был только украшенный драгоценными камнями кинжал, символическое оружие, и никаких знаков власти в руках. По его бокам стояли меченосец и луконосец. Позади выжидала свита — военачальники, хранители закона и переводчики. С седеющей бородой, загоревшим лицом и темно-серыми глазами, он имел властный вид, как и рассчитывал. Своим быстрым умом и обходительным обращением он стремился внушить населению этого стратегически важного города доверие к себе.

Когда жители Сиппара поняли, что он действительно прислушивался к их речам и вовсе не собирался приносить их вождей в жертву неведомым богам, в храм пришло еще много людей. Все стремились пожаловаться на поборы Вавилона. А внушительный Кир желал всех их выслушать.

— Решение мое таково, — объявил он, завершив слушание. — Так называемый царь, незаконный потомок просвещенного Навуходоносора, назначил себя верховным жрецом. К тому же он поставил править над вами своего сына с армией, пожирающей блага этой земли, как саранча. Вашего покровителя Шамаша он забрал отсюда и вашим молитвенным обрядам, соответственно, положил конец. Это никакой не правитель — одно название. Теперь причиненное им зло будет возмещено. Так говорю я, Кир, Великий царь.

Хотя старейшины Сиппара криками выразили радость по поводу такого суждения и объявили о своем подчинении Ахемениду, они сомневались, что он станет придерживаться своего обещания. Новые властители, как правило, провозглашали справедливость для всех и грядущее процветание. А за годы, прошедшие после Навуходоносора, многие монархи занимали трон Эсагилы. В своем отчаянии жители Сиппара чувствовали облегчение уже оттого, что остались живы и воины победивших персов не захватили продовольствие, еще остававшееся в стенах города. На самом деле эти солдаты даже пригнали обратно разбежавшийся скот и груженые тележки. Свой лагерь они разбили за стенами города.

На следующий день этот лагерь опустел. Сиппар и стена между реками больше не были в состоянии войны.

Кир скакал к Вавилону.

* * *

Из-за гор явились сторонники Кира, ведомые его сыном Камбисом, которого больше не мучили демоны смятения.

Губару собрал эламитских воинов, быстро продвигавшихся в своих юбках, с плетеными кожаными щитами и колчанами с дротиками. От истоков Тигра спустились армяне, сверкавшие медными шлемами и обшитыми железом щитами. С Киром ехали всадники с востока: гирканцы, парфяне, согдийцы и бактрийцы. Желтогривые мидяне в железных чешуйчатых доспехах заполнили широкую дорогу вдоль берега Евфрата, сморщившуюся от осенней засухи. Неизменная тысяча выросла до пяти тысяч всадников в доспехах, ехавших с копьями и луками на скакунах, покрытых кольчугой из железных колец. Когда все они соединились, хазарпат, командующий войском, доложил о шестистах сотнях воинов, чья отвага была способна перенести любые испытания и чье умение преодолевало любые препятствия.

Услышав это, старый Губару закрыл глаза и вскинул худые руки:

— Смогут ли твои всадники проскакать сквозь защитные бастионы из обожженного кирпича толщиной в двадцать локтей; смогут ли их стрелы долететь до вершины стены высотой в шестьдесят локтей? Говорю тебе, вавилоняне воздвигли преграды Имгур-Бел и Нимитти-Бел как раз против такой армии, как эта. Отвага не придаст тебе сил, чтобы перелететь через валы, а умение не позволит сделать подкоп, поскольку фундамент уходит глубоко в землю. Я знаю об этом, я в юности помогал строителям Навуходоносора спланировать эти стены. Их невозможно взять приступом.

— Тогда как же ты возьмешься за них, отец? — быстро спросил Кир.

Вожди сидели на коврах у реки. Губару был полон страха и ждал беды. Он чувствовал, что Кир Ахеменид изменился после путешествия к бактрийскому костру. Кир перестал советоваться с сатрапами и военачальниками; его нетерпение возросло, казалось, он надеется не на мудрость ближних, а на руководство какого-то мистического существа, своего фраваши, может быть. Он предъявлял к своим сторонникам безмерные требования и торопил их, словно им не хватало времени осуществить стоявшие перед ними задачи. Он сильно рисковал, предприняв путешествие в Вавилон под видом купца, и был узнан врагами. Слишком умный, чтобы противоречить Ахемениду-завоевателю, Губару попытался укрыться за хитростью.

— Зачем твоему отцу рассказывать тебе то, что ты видел сам, о непреодолимой крепости вавилонских стен? Говорю тебе, отступи! Вавилоняне не боятся штурма, но благоговеют перед своими богами. Вызови их!.. Пусть они узнают, что ты служишь Мардуку, главному богу. Жрецов Эсагилы беспокоят интриги Набонида. Провозгласи всем, что ты пришел восстановить поклонение великому господину Мардуку. Возникнут споры в их среде, а тем временем…