«Сталинизм»: правда о Сталине и миф о Кобе - Алексей Владимирович Самсонов

должны быть на понятной европейцам и другим “цивилизованным народам” латинице. В 1930 году по инициативе А. Луначарского стала даже изучаться возможность латинизации русской письменности. А. Луначарский говорил: “Наш русский алфавит отделил не только от Запада, но и от Востока. Он [латинский шрифт] даст нам максимальную международность”. Русский алфавит был объявлен “идеологически чуждым социалистическому строительству”, а так же “пережитком русских феодалов и помещиков”.

Но с 1938 года латинский шрифт в национальных республиках стал заменяться кириллицей: в 1938 году осуществлен перевод на кириллицу Татарстана, в 1939‐м — Азербайджана, Таджикистана и Узбекистана, в 1940‐м — Туркмении и Казахстана, в 1941‐м — сопредельной Монголии.

Одновременно создавались учебники и “исторические книги” на новой графике, где история излагается так, как надо правящим группам.

Создание языков продолжилось и в 1950‐е годы. Вот, например, Азербайджан.

До 1956 года в Азербайджанской советской социалистической республике (АССР) азербайджанский язык не использовался в госучреждениях и был мало знаком даже самим азербайджанцам.

Приведем отрывок из речи президента Азербайджана Гейдара Алиева (генерала КГБ) на расширенном обсуждении статьи о государственном языке в проекте новой Конституции Азербайджанской Республики в национальной академии наук 31 октября 1995 года: “В первой конституции Азербайджана, принятой в 1921 г., статьи о государственном языке не было вообще. В конституции Азербайджана, принятой в 1937 г.¸ также не было никакой статьи о государственном языке. В 1956 г. Верховный совет Азербайджанской Республики внёс дополнения в конституцию, принятую в 1937 г. В конституцию была добавлена статья о том, что государственным языком в Азербайджанской Республике является азербайджанский язык. Люди, которые работали в то время, помнят это. В тот период принятие этой статьи вызвало определённые споры в республике. Я тоже тому свидетель. Меры, осуществленные после принятия данной статьи, вызвали ещё большие споры и недовольства. Это, могу сказать, поставило республику в трудное положение. Так как в то время сразу после принятия такой статьи — иногда и такое случается, некоторые люди хотели показывать себя слишком большими патриотами, слишком близкими к интересам нации — были даны указания о том, чтобы во всех учреждениях, организациях вся переписка велась только на азербайджанском языке. Начали менять шрифты на пишущих машинках.

Несомненно, что в те годы в нашем делопроизводстве, секретариате, переписке преобладал русский язык, так как основная работа проводилась на русском языке. Поэтому большинство работников тоже были русскоязычные — или русской, или армянской национальности, или же русскоязычные азербайджанцы. Некоторых из них начали увольнять с работы, что вызвало в Азербайджане большое недовольство. И этим воспользовались силы, которые испытывали к Азербайджану неприязненное, а возможно и враждебное отношение. Вы помните, что в 1959 г. ЦК КПСС принял постановление о национализме в Азербайджане. Тогда было сменено руководство Азербайджана, и некоторые должностные лица, воспользовавшись этим, добивались своих личных целей. Потом всё это в определённой степени улеглось”.

Азербайджанский язык до середины 1950‐х годов был распространён слабо, в основном, среди крестьян.

Но, после смерти Сталина, Берия стал проводить курс на коренизацию кадров, что способствовало росту национализма, особенно в Закавказье. И в руководстве республики после смерти Сталина воцарился азербайджанский национализм. Партийным лидером был тогда Имам Мустафаев, председателем президиума верховного совета был писатель Мирза Ибрагимов. Последний прямо заявлял: “Теперь не двадцатый год. Теперь у нас есть кадры, чтобы всех неазербайджанцев заменить”. Ибрагимов предложил всем неазербайджанцам дать полгода на изучение языка. Выучат — могут остаться. На президиуме верховного совета республики задали резонный вопрос: половина врачей русские, как же им быть? Ибрагимов ответил: пусть русские побудут в тех же условиях, в которых мы были тридцать пять лет назад, когда нам писали истории болезни на русском языке. Беседуя со студентами, председатель президиума верховного совета М. Ибрагимов сказал: “Интеллигент, который не знает азербайджанского языка или знает, но не говорит на родном языке, является отщепенцем, подлецом, предателем”.

Так почему азербайджанский язык до середины 1950‐х годов оставался на вторых ролях? Быть может, “москали” притесняли “гордый азербайджанский народ”, запрещали учить родной язык и говорить на нём? Нет, совсем даже наоборот: “Наша республика, наша страна, наш Азербайджан благодаря этой политике, благодаря великому русскому народу и партии, достиг того, что на его языке издаются сотни миллионов экземпляров книг. Созданы школы, вузы”. В 1920‐е годы существовал “независимый демократический Азербайджан”. Генерал Антон Деникин писал: «Всё в Азербайджанской республике было искусственным, “не настоящим”, начиная с названия, взятого заимообразно у одной из провинций Персии. Искусственная территория, обнимавшая лезгинские Закаталы, армяно-татарские Бакинскую и Елисаветпольскую губернии и русскую Мугань и объединённая турецкой политикой в качестве форпоста пантюркизма и панисламизма на Кавказе… Искусственная государственность, так как на этих землях, лежавших на пути великого переселения народов и подвергавшихся воздействию разнообразных культур сменявшихся завоевателей, жили всегда разрозненные мелкие племена, враждовавшие друг с другом и доныне ещё сохранившие черты кочевого быта. Наконец, искусственно держалось и азербайджанское правительство — первоначально волею Нури-паши, потом ген. Томсона и в дальнейшем — просто по инерции.

Во внутренней жизни политика правительства сводилась к восстановлению русского права, суда и русских учреждений, так как народ без культуры и правительство без идеологии не могли и приступить к созданию новых форм жизни. Неудержимое стремление к национализации перевернуло только вверх ногами иерархическую лестницу: из низов без всяких стажей и цензов, не исключая и морального, всплыли на поверхность татары-муссаватисты, захватив все видные и выгодные материально посты, а русские — люди науки, техники и с административным опытом — скатились вниз, в силу тяжёлых материальных условий мирясь с подчинённым положением. Ими, однако, держался весь механизм административного управления. Неоднократные приказы правительства о замещении должностей лицами тюркского произхождения или владеющими, по крайней мере, тюркским языком оставались мёртвой буквой из-за неимения своих служилых кадров и даже попросту образованных людей. И русский язык оставался по-прежнему языком государственным. Не прошёл и выработанный правительством закон о подданстве — юридически безграмотный, имевший в своей основе нелепое положение, что азербайджанскими подданными признаются все те лица, которые сами или их родители родились в Бакинской и Елисаветпольской губерниях. Единственная область, в которой национализация имела известный, весьма печальный успех, это была школа, где бывшие российские кадеты начали с установления в младших классах обучения на тюркском языке и изъятия преподавания русской истории и географии». Как видим, и тогда государственным языком в стране оставался русский. По причине отсутствия национальных кадров владеющих национальным языком.

Кстати, а какой “тюрский язык” был обязателен для изучения в школе в “демократическом Азербайджане”, ведь он только создавался в те годы? Тадеуш Свентоховский в своей работе “Русское правление, модернизаторские элиты и становление