Обманы Локки Ламоры - Скотт Линч

— Украсть труп? Не слишком веселая работка, — пробормотал Гальдо.

— Никакого веселья, — отрезал Цепп. — Рассматривайте это как очень важный экзамен.

— А что, в будущем нам часто придется заниматься подобным? — съязвил Кало.

— Экзамен призван проверить отнюдь не ваши способности к воровству мертвых тел, маленький нахал, — дружелюбно улыбнулся Цепп. — Мне хотелось бы увидеть, как вы в команде работаете над чем-то более серьезным, чем ужин. Я готов обеспечить вас всем необходимым, но план действий вы должны составить сами. Никаких намеков с моей стороны. Это ваш экзамен!

— Всем необходимым? — быстро переспросил Локки.

— Скажем так, в разумных пределах, — уточнил священник. — И хочу подчеркнуть: вы не имеете права убивать сами. Требуется честно найти покойника, умершего от чужой руки, — Цепп произнес это так сурово, что оба близнеца бросили встревоженный взгляд на младшего товарища, а потом изумленно уставились друг на друга.

— Когда эта дама хочет получить свой труп? — деловито поинтересовался Локки.

— Ее устроит срок в одну-две недели.

Мальчик кивнул и какое-то время молча смотрел вниз, на свои руки.

— Кало, Гальдо, — обратился он к близнецам, — не могли бы вы завтра посидеть на ступенях без меня, чтобы я спокойно обдумал это задание?

— Конечно, — в один голос согласились братья, и в их голосах прозвучали явственные нотки надежды. Впоследствии отец Цепп нередко вспоминал этот вечер — именно тогда близнецы Санца навсегда уступили Локки право быть их мозгом. И сделали это с радостью.

— Честный покойник, убитый не нами и к тому же еще не остывший окончательно… — повторил Локки. — Думаю, мы справимся без проблем, хотя я пока не знаю, как именно это сделать.

— Твоя самоуверенность не может не радовать, — усмехнулся Цепп. — Но помни, ты ограничен в выборе способов. Если сгорит еще одна таверна или снова случатся беспорядки, я подвешу тебе на шею свинцовую болванку и сброшу с этой самой крыши.

Кало и Гальдо опять перевели испуганный взгляд на Локки.

— Ограниченный выбор? Хорошо… — задумался мальчик. — Не волнуйтесь, отец Цепп, я уже не так безрассуден, как раньше. Я имею в виду — как был в детстве…

2

Весь следующий день Локки бродил по окрестным улицам. Впервые ему разрешили выйти из храма в одиночестве. Маленький мальчик — он едва доставал взрослым до пояса — был облачен в новенькую белую рясу Переландро с серебряной вышивкой на рукавах. Локки поразило, с каким почтением относятся окружающие к его одеянию — несмотря на юный возраст, он отлично сознавал, сколь малая толика этого почтения относится лично к нему, маленькому дурачку, наряженному в рясу.

Орден Переландро возбуждал в большинстве каморрцев сложные чувства — привычный цинизм боролся в них со стыдливой жалостью. Не то чтобы их огрубелые сердца трогало бескорыстное милосердие Бога — скорее срабатывал авторитет самого Безглазого Священника, человека, по всеобщему мнению, помешанного на милосердии. Те же самые горожане, которые обычно подшучивали над вечно ноющими жрецами в белых одеждах, оказавшись в Храмовом районе, невольно останавливались перед Домом Бога-Попрошайки, смущенно кидали мелочь в кувшин для пожертвований и поспешно уходили. Вот и маленького послушника Переландро никто не смел обижать — прохожие расступались перед мальчиком, а уличные торговцы даже вежливо кланялись ему.

Так Локки впервые с восторгом и удивлением постиг, как много значит качественная маска.

Время близилось к полудню, каморрские улицы были забиты многоликой гомонящей толпой. Малыш Локки целенаправленно шагал в юго-западном направлении. Там через канал был перекинут «кошачий мостик», позволявший попасть из Храмового района на Старокрепостной остров.

«Кошачьи мостики» являлись еще одной таинственной частью городской архитектуры, оставшейся людям в наследство от Древних. Они представляли собой узкие — не шире бедра среднего мужчины — стеклянные арки, соединяющие набережные Анжевены и большинства каморрских каналов. Их поверхность, блестящая и абсолютно гладкая на вид, была тем не менее шероховатой, как кожа акулы, и обеспечивала достаточное сцепление, чтобы счастливые обладатели хорошего чувства равновесия (или просто смельчаки) могли перебегать по ним через водные преграды. Движение на каждом таком мостике было строго односторонним; согласно герцогскому указу, люди, идущие в правильном направлении, могли безнаказанно сталкивать нарушителей в воду.

Балансируя на стеклянной поверхности, Локки невольно оторвался от своих размышлений и припомнил уроки истории, являвшиеся непременной частью учебной программы отца Цеппа. Когда-то, много столетий назад, все города-государства входили в состав Теринской Империи и подчинялись единому правителю, сидевшему в Терим Пеле. В те далекие времена люди были менее образованными и более суеверными. Испытывая непреодолимый ужас перед высокими стеклянными башнями Древних, тогдашние герцоги Каморра предпочли воздвигнуть для себя огромный каменный дворец в самом сердце южной части города. Так возникла Старая Крепость — резиденция каморрских герцогов.

Время шло, и несколько веков спустя один из прадедов Никованте (какой именно, Локки затруднялся назвать) решил поселиться в серебристой стеклянной громаде под названием Воронов Насест. Освободившаяся Старая Крепость перешла в руки городского правосудия и стала именоваться Дворцом Терпения. Здесь располагались казармы «желтых курток» и квартиры их офицеров. Тут же обитала Коллегия герцогских судей, в которую входило двенадцать мужчин и женщин, чья личность не подлежала разглашению. Заседая в суде, они скрывались под пурпурными мантиями и бархатными масками. Каждый из них носил имя по месяцу года — судья Парфис, судья Фестал, судья Аурим и так далее — и вершил правосудие в течение соответствующей части года.

На острове располагались и более зловещие атрибуты каморрской правоохранительной системы: подземные темницы, виселицы на Черному мосту, который вел к центральным вратам Дворца, и некоторые ДРУГИЕ МЕСТА. Тайный Договор, в сочетании с желанием герцога Никованте сохранять репутацию великодушного правителя, сильно уменьшил количество несчастных, которые раскачивались на Черном мосту, поэтому на смену повешению верные слуги герцога изобрели иные формы наказания — не смертельные, но не менее изощренные в своей жестокости.

Сам дворец представлял собой квадратное неуклюжее здание в десять этажей. Огромные серые и черные камни, из которых были сложены стены, образовывали незамысловатую мозаику, за минувшие века изрядно подпорченную непогодой. Каждый этаж украшали высокие арочные окна с витражами преимущественно в темно-серых и красных тонах. Когда ночью за ними вспыхивали огни, казалось, будто зловещие красные глаза взирают сквозь тьму во все стороны. Эти окна никогда не гасли — очевидные символы недреманного правосудия.

По углам здания, где-то на уровне шестого или седьмого этажа, были пристроены башенки, выступами нависающие над землей. К этим башенкам подвешивались черные железные сооружения, называемые «вороньими клетками», куда на всеобщее обозрение помещались преступники. Несчастным приходилось сидеть, свесив ноги сквозь прутья, по нескольку часов или дней — в зависимости от тяжести преступления. Но подобные временные камеры казались уютным уголком по сравнению с «паучьими клетками» — еще одним изощренным изобретением судейских чиновников.