Фабрика кроликов - Маршалл Кэрп

В эту минуту дверь номера 526 отворилась, и на пороге появилась не первой молодости толстушка в розовых шортах и черной футболке с портретом Лося Макскряга.

– Это почему это я изгнана? – возмутилась толстушка.

Дов взвизгнул и сломя голову понесся прочь. Ари стал кататься по полу, изображая непреодолимый приступ смеха.

– Не смешно, – помрачнела Пенина. – Ведите себя прилично. – Толстушке она смущенно улыбнулась: – Извините. Мальчишки, что с них взять!

Пришел стеклянный лифт. Пенина молча радовалась, что с ними больше никто не едет: мальчики прыгали, гонялись друг за другом по периметру, прижимались носами к стеклу и под конец раскланялись перед невнимательной и, хвала Господу, забывчивой аудиторией в лице новоприбывших далеко внизу, в фойе.

– Я не хочу есть, – заявил Дов, не успев войти в ресторан.

– Можешь не есть, но за столом просидишь ровно полчаса, – сказала Пенина. – И не надейся, что, если тебе вздумалось морить себя голодом, мы пойдем развлекаться хоть на секунду раньше.

– Тогда я буду оладьи, – смягчился Дов.

В ожидании заказа мальчики раскрашивали мелками мультяшек – и мелки, и дощечки прилагались к завтраку.

– Пожалуй, пообедаем на «Орбитальной заправке», – произнесла Пенина. – Там хорошо кормят, и ждать не так долго, как в дорогих ресторанах. Согласны, дети?

– Да, в фаст-фуде лучше всего. – Дов оторвался от рисунка. – Я буду «астробургер» и две порции «ледяных метеоритов» – шоколадные и клубничные.

– Как только ты это ешь? – возмутилась Пенина. – Там же ничего натурального. Сплошные красители, загустители да наполнители.

– Я люблю загустители и наполнители. Они вкусные. Особенно шоколад.

– Значит, – улыбнулась Пенина, – это у тебя желудок такой. А мне понравился салат «Цезарь» с курицей гриль.

«А еще мне понравился туалет. Он гораздо чище, чем туалеты в самом парке, где одновременно толпится не меньше сотни женщин и девочек, и все трещат как сороки. Не говоря о том, что там не бывает очередей, а значит, и любопытных глаз». Пенина нащупала в сумочке упаковку тампаксов.

К воротам они подошли в четыре минуты десятого и сразу направились к аттракционам, у которых, если верить путеводителю, по утрам народу совсем немного. Распланировать день Пенина еще накануне поручила десятилетнему Ари, и он отлично справился.

– Я тобой горжусь, сынок. Ты так хорошо все продумал. Настоящую стратегию разработал.

– Я как аба. – Ари покраснел от удовольствия.

– Да, милый, – улыбнулась Пенина. – Ты очень похож на своего папу.

Великолепный план Ари включал обед ровно в полдень, когда основная масса посетителей еще и не думает о еде, а значит, очереди минимальные. «Орбитальная заправка» находилась всего в нескольких шагах от последнего аттракциона, запланированного Ари на утро, и в семь минут первого Пенина и мальчики уже уселись за столик. Свободных мест было полно, посетителей – не больше полусотни, и в условиях фаст-фудовского обслуживания очереди продвигались с завидной скоростью.

Пенина усадила детей за столик поближе к служебному входу, а заодно и к туалету – последний она присмотрела еще позавчера. Пока дети ели, Пенина оглядывала помещение и вспоминала, что говорили мальчики в синагоге. Действительно, ни охраны, ни металлоискателей – не то что в Израиле.

Салат Пенину не разочаровал.

– Има, ты доела. – Дов, кажется, только и делал, что следил за ее вилкой. – Пойдем скорей.

– А мороженое ты здесь оставишь? – напомнила Пенина.

– Оно сухой заморозки. Я положу его в карман, только пакетик закрою получше. Мороженому ничего не сделается.

– Зато моя диетическая кола мокрая, мокрей не бывает, – сказала Пенина. – В два глотка ее не выпьешь.

– Так возьми с собой, и пойдем, – не унимался Дов.

– Вообще-то мне еще нужно кое-куда зайти, – скокетничала Пенина.

– Опять? – возмутился Ари. – Ты мне весь план испортишь. Сейчас мы уже должны стоять в очереди на Поезд Свободы. Потом народ набежит.

– А где он, твой Поезд? Далеко?

– Рядом, – заверил Ари, доставая из кармана путеводитель с загнутыми уголками. – Можно, мы с Довом займем очередь? А ты потом придешь. Мы не потеряемся. Ну пожалуйста, мамочка!

– Обещайте, что будете держаться за руки.

Мальчики запрыгали, поняв, что победили.

– Будем, будем!

– Хорошо, идите, я вас догоню. Только осторожно. Ни с кем не разговаривайте. И не садитесь на Поезд без меня.

Ари и Дов бросились вон из ресторана, не дожидаясь, пока мать передумает. Пенина смотрела им вслед. Оба ее сына, каждый на свой лад, очень походили на покойного Иакова.

Они с Иаковом познакомились во время службы в армии. Обоим тогда было по двадцать. Иаков был сильный. Иаков был красивый. Иаков был смелый. Но имелась у него и ахиллесова пята – он был поэт. И мечтатель. Каждую свободную минуту Иаков писал стихи. За десять лет брака он написал десять поэтических сборников, ни один из которых не удалось опубликовать. Правда, Иаков всегда повторял: «Только бы один сборник продать, а уж остальные читатели вмиг расхватают».

Иаков из сил выбивался, чтобы содержать семью. Водил почтовый фургон, работал ночным сторожем в больнице и, конечно, официантом. В оставшееся время он писал. Они жили в двухкомнатной квартирке. Мальчики спали в маленькой комнате, а Пенина с Иаковом – в большой. Денег на маленькие радости жизни – например рестораны и путешествия – не хватало; не хватало их и на страховку. Поэтому, когда Иаков погиб при взрыве в автобусе, Пенине даже не на что было его похоронить.

Похороны оплатило правительство. Пенина как вдова жертвы теракта получала ежемесячное пособие. Его хватало лишь на то, чтобы не умереть с голоду. Пенина едва сводила концы с концами, пока не появился Хаим Шлотт. Хаим владел пятью ресторанами, включая тот, где Пенина раскручивала посетителей на напитки. Хаим был на пятнадцать лет старше Пенины; жирный, тяжелый, он как-то одновременно шевелил мохнатыми бровями и не менее мохнатыми пальцами, наваливался, тухло дышал, а в остальное время порол чушь. Хаим Шлотт не читал стихов, зато у него водились деньги.

Хаим пускал слюни, сквозь витрину булочной глядя на исхудавшую Пенину. «Знаю, у меня красивые ноги, – думала Пенина, – но красотой детей не прокормишь». И она раздвинула ноги, и расстегнула бюстгальтер, и впустила Хаима в булочную. Хаим стал дарить ей драгоценности, которые Пенина продавала, а взамен покупала подделки. Пенина заложила бриллианты из прелестных пуссет за четыре тысячи долларов и вставила в оправу циркон. Пенина продала жемчужное ожерелье за шесть тысяч долларов и купила искусственный жемчуг в десять раз дешевле.

Хаим был очень щедр; теперь он надумал на ней жениться. При одной мысли о свадьбе Пенину затошнило. Она глотнула колы, открыла сумочку, достала бумажник. В бумажнике хранилась семейная фотография – последняя фотография с Иаковом.