Незавершенная месть. Среди безумия - Жаклин Уинспир

Сегодня Мейси, против обыкновения, не любовалась пейзажем. Ее мысли занимал непростой разговор с бывшим викарием приходской геронсдинской церкви. К «Пасхальному приюту» она подъехала как раз в тот момент, когда с крыльца, держа вместительную корзину, сошла миссис Стэплс и направилась к домам на противоположной стороне улицы. Значит, сегодня никакой епископ ни по какому телефону не позвонит, с удовлетворением отметила Мейси. Оставив машину на улице, она приблизилась к парадной двери и дернула колокольчик.

– Мисс Доббс! Вот так сюрприз.

Викарий явно нервничал, ибо принялся складывать «Таймс», которую держал в руках. На нем, как и в первый раз, был старый кардиган с белым пасторским воротником. Казалось, преподобный крайне недоволен, что привычный утренний распорядок нарушен, да еще женщиной, которая наверняка пришла поговорить на неприятные темы.

– Доброе утро, преподобный Стэплс. Я проезжала мимо и вот решила заглянуть. Дело в том, что я располагаю занятной для вас информацией.

– Прошу вас, входите. – Викарий посторонился, давая дорогу. – Присаживайтесь.

Сложенной газетой он махнул в сторону стула и сам сел лишь после того, как уселась Мейси. Развернулся на стуле, сунул газету в мусорную корзину; еще поерзал, словно выбирая оптимальное положение для нежелательного разговора. Попробовал поставить локти на письменный стол; нет, не то. Наконец поза была найдена: преподобный скрестил руки на груди, украшенной распятием.

– Я вас слушаю, мисс Доббс.

Мейси улыбнулась, уверенная, что самообладание ее не подведет. Ей и раньше лгали, такое случалось, но никогда ложь не исходила от священника.

– На этой неделе у меня были дела в Лондоне, и я подумала: раз я так близко от Денмарк-стрит, почему бы не зайти в магазин мистера Андерсена? Я говорю об Андерсене-старшем, о том самом скрипичном мастере, которому Джейкоб Мартин доверял для настройки и текущего ремонта свою бесценную скрипку работы Йоханнеса Куйперса.

Викарий вскинул брови.

– Бесценная скрипка работы Куйперса? Вы не ошиблись? По-моему, вы что-то путаете.

– Скрипичный мастер, эксперт в своем деле, со всей уверенностью заявил, что скрипка мистера Мартина была одним из самых восхитительных инструментов, какие ему доводилось держать в руках. А мистер Джейкоб Мартин был одаренным музыкантом.

– Кто бы мог подумать? – пожал плечами викарий.

– Преподобный Стэплс, не стоит запираться. Я уверена, что вы отлично понимаете, зачем я пришла. Сейчас я не могу привлечь вас к уголовной ответственности – ибо ваш поступок расценивается как банальное воровство, а значит, является уголовным преступлением, – но я по крайней мере могу, в память о трагически погибшей семье, называть вещи своими именами, говорить правду вам в глаза.

– Я не понимаю, о чем вы!

– Отлично понимаете. Джейкоб Мартин – кстати, вы знали, что его настоящая фамилия была ван Маартен, – сообщил вам, что отвез скрипку в Лондон, своему другу мистеру Андерсену, на Денмарк-стрит. После трагедии, после того как вы получили телеграмму насчет Виллема, по-домашнему – Пима, вы отправились в Лондон за скрипкой. Вы скрыли от мистера Андерсена, что ван Маартены погибли; вы лишь сказали, что Джейкоб уполномочил вас забрать скрипку. Вот интересно, вы не боялись, что мистер Андерсен спросит: а что, собственно, вы, святой отец, намерены делать со скрипкой? Не боялись, что он знаком с каким-нибудь родственником ван Маартенов, который может предъявить права на ценный инструмент?

– Я… я вовсе не… Все было не так.

– Так, преподобный Стэплс, именно так все и было. И как я уже сказала, ваш поступок – это самая банальная кража. Не стыдно вам? Вы же священник!

– Там бы скрипка пропала. Кто бы на ней играл, интересно? А это была прекрасная вещь, настоящее произведение искусства.

– Это была чужая вещь. Ее должен был унаследовать сын мистера ван Маартена.

– Его сын погиб.

– Он значился в списках пропавших без вести.

– Но он же… – Стэплс осекся, поднял на Мейси прищуренные глаза. – Вы на что намекаете?

– Сначала ответьте на один вопрос.

– Какой?

– Почему вы не остановили их? Вы, человек, облеченный духовным саном? Вас бы послушались.

– Но я…

Мейси вскинула голову и увидела, как викарий бледнеет от страха.

– Впрочем, можете не отвечать. Все написано на вашем лице.

– Вы не представляете, что там было. Полный хаос. Безумие. Ужас.

– Разве долг служителя Господа состоит не в том, чтобы идти сквозь хаос и усмирять его? А, преподобный Стэплс? Разве не это вы должны были сделать, вместо того чтобы принять участие в хаосе?

Викарий обмяк на стуле. Поднял взгляд, тяжело вздохнул.

– Скрипку все равно у меня украли, так стоит ли о ней говорить? Дело прошлое.

– Вы уже несколько лет на пенсии, не так ли? – Мейси не стала дожидаться ответа и продолжила: – Подозреваю, вы поняли, что не вынесете очередной сезон сбора хмеля, точнее, сопровождающие его пожары, потому и отошли от дел. Вам, случайно, не казалось, будто вас преследует некий призрак? Призрак молодого человека, который в одну ночь потерял всю семью? Призрак молодого человека, который однажды может явиться за скрипкой, что принадлежит ему по праву? Так все и было, верно, преподобный Стэплс?

Повисла тишина. Викарий не скоро нарушил ее:

– Да, да, мисс Доббс. Все так и было. Меня преследует призрак. Это мой крест, и мне суждено нести его до конца моих дней.

Мейси поднялась.

– Думаю, вам интересно, почему я пришла и выложила все, что обнаружила, не имея возможности официально привлечь вас к ответу. Так вот, я пришла сказать: кое-кому известно о вашем прямом участии в хаосе, а также о том, что вы присвоили собственность мертвых прежде, чем были преданы земле их останки. Вы, нравственный ориентир целой деревни, стали пошлым вором.

Затем Мейси пожелала викарию удачного дня и поехала обратно в Геронсдин. Оттуда она собиралась к отцу, а наутро – в Лондон. Нужно было еще упаковать вещи, которые остались в гостинице. Вряд ли удастся встретиться с Сандермиром, ведь у него сегодня другие посетители – полицейские. Мейси рвалась домой, в шумный, деловитый Лондон. Чтобы остаться верной себе, своим принципам, следует признать: геронсдинское дело не закрыто. Мейси всегда убеждалась, что все узлы распутаны и все нити соединены, прежде чем умыть руки. Но ведь Джеймс Комптон не просил Мейси призвать к ответу всех виновных. Он лишь хотел выяснить причины мрачной недоверчивости геронсдинцев, а Мейси на настоящий момент располагала достаточной информацией для отчета. И все-таки положение вещей ее не устраивало; даже на данной стадии расследования Мейси надеялась выйти на новый виток, приблизиться к конечной истине.

* * *

Едва Мейси открыла дверь в гостиную для постояльцев, раздался голос Фреда Йомена: