Как рождаются эмоции. Революция в понимании мозга и управлении эмоциями - Лиза Фельдман Барретт

В главе 5 мы видели иллюзорные полоски, на которые мы разделяем радугу, когда категоризируем длины световых волн с помощью наших понятий для цветов. Если вы заглянете на страничку русского Google и поищете русское слово «радуга», вы увидите, что рисунки включают семь цветов, а не шесть: принятая на Западе полоса синего цвета делится на две полосы — голубую и синюю, как показано на рис. 7.2[318].

Рис. 7.2. Рисунки радуги зависят от конкретной культуры

Эти рисунки показывают, что понятия для цветов зависят от культуры. В русской культуре синий цвет (blue) и голубой цвет (для западного человека sky blue[319]) — это различные категории, такие же различные, как для американца синий и зеленый. Это различие вовсе не вызвано врожденными анатомическими различиями между зрительной системой русских и американцев; оно определяется культурными понятиями цветов, которым люди обучаются. Людей, воспитывающихся в России, просто учат, что светлый синий и темный синий — это разные цвета с различными названиями. Эти понятия внедряются в их мозги, и они воспринимают семь цветов[320].

Слова представляют понятия, а понятия — это культурные орудия. Мы передаем их от родителей к детям, от одного поколения к другому, как подсвечники вашей прапрабабушки. «В радуге шесть полос». «Деньги обменивают на товары». «Капкейки — это десерт, а маффины едят на завтрак».

Понятия эмоций — тоже культурные орудия. Они появляются вместе с большим комплектом правил и служат для управления ресурсами вашего тела или воздействия на кого-нибудь другого. Эти правила могут зависеть от культуры, которая оговаривает, когда они приемлемы для конструирования конкретной эмоции в конкретной ситуации. В США принято ощущать страх, когда едешь на американских горках, когда собираешься узнать результат онкологического обследования или когда кто-то наставляет на вас пистолет. В США не принято ощущать страх каждый раз, когда вы выходите из своего дома в безопасном месте: такое чувство считается патологией, расстройством под названием агорафобия[321].

Моя подруга Кармен, родившаяся в Боливии, была удивлена, когда я сообщила ей, что понятия эмоций значительно меняются от культуры к культуре. «Я думала, что у всех в мире одни и те же эмоции, — объяснила она мне по-испански. — Ну, у боливийцев эмоции сильнее, чем у американцев. Más fuerte[322]». Большинство людей прожили всю жизнь с одним набором понятий эмоций, поэтому они, как и Кармен, удивляются, обнаруживая такую культурную относительность. И тем не менее ученые задокументировали по всему миру многочисленные понятия эмоций, которых нет в английском языке. У норвежцев есть понятие сильной радости, когда ты влюбляешься, они называют это forelsket. У датчан есть понятие hygge для определенного переживания тесной дружбы. Русское понятие тоска — это душевное страдание, а португальское saudade — сильное душевное влечение. После небольшого исследования я нашла испанское понятие для эмоции, у которого нет прямого эквивалента в английском языке, под названием pena ajena[323]. Кармен описывала его мне как «ощущать боль за другого человека при виде его потери», но я также видела, что оно характеризуется как дискомфорт, стыд или неловкость за кого-то другого. Вот еще несколько найденных мною интересных понятий[324]:

Gigil (филиппинский) — желание обнять или сжать нечто, что ты невыносимо обожаешь[325].

Voorpret (нидерландский) — приятное предчувствие какого-то события[326].

Age-otori (японский) — ощущение, что вы после стрижки выглядите хуже[327].

Некоторые понятия эмоций из других культур невероятно сложны, возможно, даже непереводимы на английский, хотя носители, разумеется, испытывают их. Понятие fago в культуре народа ифалук в Микронезии может означать любовь, сочувствие, жалость, печаль, сопереживание в зависимости от ситуации. Говорят, что понятие litost из чешской культуры непереводимо, но приблизительно означает «мучения от собственной ничтожности в сочетании с желанием мести». Японское понятие эмоции arigata-meiwaku возникает, когда кто-нибудь делает для вас то, что вы не хотите и что может вызвать для вас проблемы, но от вас в любом случае требуется быть благодарным[328].

Когда я говорю слушателям в Соединенных Штатах, что понятия эмоций являются изменчивыми и зависят от культуры, а затем утверждаю, что наши собственные англоязычные понятия аналогичным образом являются локальными для нашей культуры, некоторые люди весьма удивляются, как и моя подруга Кармен. «Но ведь счастье и печаль — это реальные эмоции», — настаивают они, словно бы эмоции других культур не такие реальные, как наши собственные. На это я обычно говорю: вы совершенно правы. Fago, litost и прочее — не эмоции… для вас. Причина в том, что у вас нет понятий для этих эмоций; соответствующие ситуации и цели неважны для культуры американского среднего класса. Ваш мозг не может строить предсказания на основе fago, так что это понятие не ощущается автоматически так, как это происходит со счастьем и печалью. Чтобы понять fago, нужно соединить другие известные вам понятия, проводя понятийное комбинирование и затрачивая умственные усилия. Однако у людей ифалук такое понятие есть. Их мозг автоматически прогнозирует с его помощью. Когда они испытывают fago, это ощущается так же автоматически и реально, как для вас счастье и печаль, как если бы fago просто случалось с ними.