Орли, сын Орлика - Тимур Литовченко

– Да, мне и самому жутко вспоминать об этом, но ведь оно было, было!.. Как и у каждого, у меня есть могущественные враги. Один из негодяев решил использовать нашу любовь для достижения победы надо мной. Тогда Лейла заразилась смертельной болезнью. И весь свой дом заразила также…

– Не упоминай о таком больше никогда, прошу! – взмолилась Луиза-Елена.

– Я не буду, разумеется. Только вот сейчас сказал, и хватит.

– Почему именно сейчас?

– Ведь нынче Рождество, а во время праздников о прошлом горе забыть легче. И к тому же ты иначе не поймешь, насколько я счастлив тем, что судьба милосердно подарила мне третью любовь!

Абсолютно неожиданно Григорий вскочил со своего кресла, упал перед женой на одно колено и промолвил торжественно:

– Пусть это звучит сколь угодно бестолково, но ныне и сейчас, дорогая моя Олена, я клянусь во что бы то ни стало уберечь нашу с тобой любовь от еще больших несчастий, которые постигли когда-то меня, Софию и Лейлу! Поверь: я буду очень стараться, чтобы ты была со мной веселой и счастливой. А чтобы печальной и несчастной – так этого не будет никогда-никогда! Ведь всю свою неизрасходованную нежность с удовольствием отдам тебе! Только тебе одной, любимая моя Олена, госпожа измученного моего сердца!..

Сказал это – и замер, припав губами к ее руке. А Луиза-Елена сидела в кресле молча и гладила светлые волнистые волосы Григория. В этот момент она ненавидела нынешнюю моду, заставлявшую мужчин прятать настоящую прическу под париком. Как хорошо, что сейчас они одеты просто, по-домашнему, без этих глупых изощрений… Ведь у него такие красивые, мягкие, шелковистые волосы, которые так приятно гладить…

– И еще чрезвычайно благодарю за «синих шведов», дорогая моя Олена.

– За что же здесь благодарить?

– За замечательный свадебный подарок.

– А-а-а… они?

Теперь у Луизы-Елены не хватало слов.

– Кто именно? Не понял…

– Твои бывшие женщины, София и Лейла?

В его светло-карих глазах читался немой вопрос.

– Что именно дарили тебе они?

– Почти ничего.

– Неужели?!

– А чему здесь удивляться? Когда мы жили в эмиграции в Стокгольме, каждая серебряная крона казалась роскошью. Что же могла подарить мне Софийка, кроме ласкового взгляда?

– А Лейла?

– Ради ее же безопасности мы старались скрыть нашу любовь от посторонних, а подарки могли нас выдать. То, что произошло, лишь подтвердило опасения. И я был счастлив уже тем, что несчастная Лейла отогрела мое сердце. Ее любовь сама по себе была огромной ценностью для нас обоих.

– Бедный мой Григорий!.. – она уже в который раз погрузила длинные тонкие пальцы в волнистые волосы мужа.

– Вообще-то, должен тебе сознаться, что я не получал подарков не только от Софии и Лейлы, но и от кого бы то ни было. Как старший сын в семье, все время заботился о других: поддерживал матушку, пока отец сидел под домашним арестом у султана, правдами и неправдами собирал деньги сестрам на приданое… Потому, не считая поднесенного на нашу замечательную свадьбу, за всю жизнь мне подарили разве что две вещи: розу и портрет королевы Марии Аделаиды. Остальное – это честно заработанное жалованье за те или иные услуги.

– А что это за роза? – мигом забеспокоилась Луиза-Елена.

– Ревнуешь? – теперь в глубине глаз Григория она увидела хитрые искорки. – Я заботливо засушил этот цветок и когда-нибудь покажу тебе, не волнуйся.

– Это от Софии или от Лейлы?

– Нет-нет, от совсем другой девочки, которая со временем сделала просто головокружительную карьеру.

– Кто она? – не сдавалась Луиза-Елена.

– А вот об этом тебе знать пока что не следует, поскольку…

Вдруг Григорий отскочил от жены и с самым серьезным выражением лица уселся в кресло. Не успела она удивиться, как за дверями комнаты прозвучали шаги камердинера.

– Можешь не волноваться, в благородном сердце гетманыча Орлика есть место лишь для одной женщины, другие мертвы либо вычеркнуты оттуда, – прошептал он. В этот момент двери растворились, и камердинер доложил:

– Его светлость графа Орли де Лазиски желают видеть Филипп и Карл-Густав Штайнфлихты – двое молодых шведских дворян, которые…

– Как?! Как ты сказал?! – Григорий аж подскочил от неожиданности.

– Филипп и Карл-Густав Штайнфлихты… – пробормотал растерянный камердинер, который не понял бурной реакции графа. – Говорят, что якобы намерены записаться в полк «синих шведов», чтобы служить под началом вашей светлости.

– Кто это такие? – спросила Луиза-Елена.

– Веди их сюда, и немедленно! – приказал Григорий камердинеру. Когда же тот вышел из комнаты, обратил сияющее лицо к жене: – Что за прекрасное Рождество выдалось нынче! Это, дорогая, мои племянники, дети сестрицы Настуси. Представь себе: до Стокгольма уже дошли сведения о том, что отныне у меня есть драгунский полк… Хотя…

Григорий вскочил, прошелся по комнате туда-сюда и сказал:

– Кароль – вот чья это работа! Конечно же он написал Штайнфлихтам, больше некому.

Глаза мужа сияли неподдельным счастьем.

– Ну что ж, дорогая Олена, ты наконец поняла цену твоего свадебного подарка? Ведь теперь рассеянные по территории всей Европы казаки, казацкие дети и внуки начнут собираться в мой полк – только представь, что это будет за армия! Полтора десятилетия назад я в последний раз посетил родную землю и именно тогда решил, что казацкое дело проиграно навсегда. Казалось, что один лишь я, тогда еще живой благородный мой отец и верный Кароль мечтаем о восстановлении независимого казацкого государства, а всем прочим это абсолютно безразлично: и казакам-изгнанникам вне Украйны, и тем несчастным, которые остались в Украйне. Но теперь!..

Григорий воздел над головою руки и завершил:

– Теперь я вижу, что наш брак воистину освящен самим Богом, если моя любимая подарила мне на свадьбу не просто драгунский полк, но вместе с тем – светлую надежду на скорое освобождение порабощенных моих соотечественников, угнетенных московитами!

Луиза-Елена хотела ответить, что очень рада всему услышанному. Что жить без мечты невозможно. Что миссия женщины в том и заключается, чтобы помогать воплощению мужских фантазий в реальность. Что освобождение родной земли от захватчиков – самое благородное в мире дело… И так далее, и тому подобное. Но ничего такого сказать не успела: двери комнаты вновь распахнулись, и на пороге возникли два смущенных парня. Григорий бросился им навстречу с раскрытыми объятиями.

– Филипп, Карл-Густав, чувствуйте себя как дома! Знакомьтесь, это моя любимая жена – Луиза-Елена ле Брюн де Дентевиль. Дорогая Олена, познакомься с моими племянниками, сыновьями благородной фру Анастасии Штайнфлихт…