Аскольдова невеста - Елизавета Дворецкая

Оказавшись перед Числомерь-горой, Велем опешил. Он не раз бывал в Велеше возле Ладоги, в Перыни возле Словенска, тоже старинных и уважаемых святилищах. Но Числомерь-гора — это было нечто иное. Дело даже не в том, что она выше и лучше укреплена крутыми валами и крепкими стенами — хоть русь встречай. Ее отличал тот особый живой божественный дух, присущий местам, куда люди в течение многих поколений приносят свои дары, мольбы, заклинающий жар своих сердец, надежды и благоговение. Этот дух жил и в Велеше, и в Перыни, и в святилище Вечевого Поля, но здесь он был сильнее во много раз. Велем, сын Милорады и внук Радогневы, ощущал его, словно мощный поток ветра, пронизывающий до костей. Этот невидимый ветер был не холодным, скорее даже теплым, но Велем невольно начал дрожать. Тропа к воротам хранила следы тысяч и тысяч ног, благоговейно ступавших по ней в течение немыслимого множества лет, и каждый из тех неведомых гостей святилища поднимался на эту вершину, словно на саму Мер-гору. И если где-то на земле можно Мер-гору увидеть воочию, то, пожалуй, это здесь. Числомерь-гора словно бы испускала лучи невидимого света.

Не каждый приехавший сюда ощущал это с такой силой, как Велем, но особую одухотворенность священной горы почувствовали все. Люди притихли, лица невольно приняли благоговейное выражение.

Радим Забериславич первым направился к воротам. Числомерь-гора стояла на земле, подвластной радимичскому князю, сам Заберислав и его родные не раз здесь бывали. Радим почтительно приветствовал женщин у ворот, и они отвечали ему без удивления: близился праздник Рожаниц, во время которого кто-то из княжьей семьи по обычаю посещал Числомерь-гору. Поэтому он с такой охотой согласился, чтобы Огнедева дожидалась решения своей судьбы именно здесь, в хорошо знакомом ему месте.

Вслед за ним к воротам поднялся Одолень, предложив ладожанам обождать. Женщины и его приветствовали как знакомого — до ладожан долетали обрывки голосов: «Лаба дена! Здоров будь, Одолень! Благослови и тебя… Мате Даргала, мате Будинта, мате Радвила…» Похоже, он тут всех знал. Потом он обернулся и стал что-то объяснять, кивая на своих спутников, сделал знак подойти, показывая на Огнедеву. Сама девушка ничего не видела из-под паволоки, но Велем: взял ее за локоть и шепнул:

— Иди, зовут. Я тебя поведу.

Они вдвоем двинулись по тропе к воротам. Подойдя, мужчины поклонились, Краса тоже наклонила голову — осторожно, придерживая паволоку. Одолень объяснял, кто это и почему просит здесь пристанища, Велем ненавязчиво разглядывал женщин. Видимо, тут собрались служительницы богов, судя по обилию обережной вышивки на рубахах и бронзовых украшений — на руках, на груди, на синих накидках, на головных покрывалах и даже на подолах красных клетчатых юбок. Цвет и ширина клеток различались — надо думать, это были знаки разных родов.

Одна из старух, внимательно выслушав Одоленя, шагнула ближе и взяла руку Красы своей коричневой морщинистой лапкой. Веки старухи были опущены — уж не слепая ли она? Девушка слегка попятилась, но отнять руку у жрицы не посмела. Старуха помедлила немного, потом издала удивленное восклицание и повернулась туда, где стоял Одолень.

— Но какая же она Солнечная Дева? — в недоумении спросила старая Даргала. — Это самая обыкновенная девушка. Даже, пожалуй, она рабыня. Вас обманули? Или вы пытаетесь обмануть нас?

К счастью для ладожан, старуха говорила по-голядски.

— Я не стану пытаться обманывать тебя, премудрая мать! — так же ответил Одолень. — Но от имени Веледара и отца нашего Велеса прошу: не открывай никому того, что тебе стало известно. Это обычная девушка, но нам нужно, чтобы все люди, даже те, кто приехал с ней, считали ее Саулене — Солнечной Девой. Это требуется для того, чтобы спасти от злых людей настоящую Саулене. Это просьба Веледара, который прислал меня к вам.

— Ну хорошо, — с сомнением, но все же кивнула старуха. — Хоть она и не Саулене… Однако, я вижу, что путь ее идет наверх… Она может стать чем-то гораздо большим, чем есть сейчас. У нее сильный гульбис,[33]и даже несчастье в конце концов приводит ее к добру.

Отпустив руку девушки, она повернулась к прочим жрицал и объявила:

— В этих людях нет зла, мы можем принять их в дом Жемен-мате.[34]

Женщины расступились, знаками приглашая гостей войти Две из них пошли вперед, показывая дорогу. Велем крикнул своим, чтобы выгружали вещи и затаскивали лодьи, и сам ведя под локоть Красу, последовал за женщинами.

Они миновали ворота и очутились в проходе между двумя деревянными стенами, опоясывающими склоны холма. Идти пришлось довольно долго, прежде чем впереди возникли вторые ворота в другой такой же проход между деревянными стенами но теперь уже выше по склону. И только после третьих ворот гости святилища достигли верхней площадки. Она была довольно велика, но все пространство вдоль стен занимали длинные бревенчатые дома. Только в середине оставалось свободное место, само сердце святилища. По кругу стояли высокие столбы — много, около трех десятков, со звериными черепами на верхушках. Все столбы были разной длины и толщины и, судя по виду, сделаны из деревьев разных пород. Внутри их круга было выложено из камней несколько очагов — Велем мельком насчитал восемь или девять. Но если из служителей он до сих пор видел только женщин, значит, это святилище женских божеств, и тогда очагов должно быть девять. Само изображение божества — огромный деревянный идол — стояло не в середине, а в дальнем конце овальной площадки, ближе к реке и крутому склону мыса.

— Жемен-мате! — уважительно произнесла одна из жриц, та, что вела их, и гости почтительно поклонились. Велем успел разглядеть большие груди богини и рог в руке.

Жрицы отвели их в один из длинных домов-обчин. Во время велик-дней здесь собирались за столами сотни людей из нескольких соседних волостей, и место для сорока ладожан нашлось без труда. Каждое из длинных строений делилось на несколько срубов, локтей по двенадцать-пятнадцать в длину, и в каждом имелся свой очаг на полу, лавки вдоль стен, столы, полки для посуды. Женщина указала им два крайних сруба и знаком предложила располагаться. Огнедеву и ее спутниц она пригласила следовать за собой, и теперь уже Кунота повела Красу под локоть.

Их поместили в другом конце длинной обчины. В крайнем срубе жили сами служительницы Жемен-мате — Матери Земли, а соседний с ними отвели для гостей. Уставшим от длинного путешествия женщинам едва верилось, что в их распоряжение отведен такой просторный, удобный дом, с отдельными лавками для каждой, с очагом, столом, посудными полками и прочей утварью.

— Ох, будто в Ирийский Свет попала! — Долговица, усевшись, похлопала ладонями по лавке с двух сторон от себя, словно не верила, что та настоящая. — И долго мы в таком счастье жить будем?

— Говорят, до Корочуна, не меньше, — вздохнула Кунота, сама не слишком-то радуясь.