Личное задание - Сергей Донской

Пока капитан с ненавистью разглядывал бандитские трупы, его подчиненный составлял свой первый в жизни протокол, примостив на дерматиновую папку стопочку бумажных листов. Гелевая ручка легко догоняла милицейские мысли, иногда даже опережая их, что несколько снижало строгость изложения.

Нижележащий покойник установлен как Карнаухин Федор Матвеевич, 1977 года рождения, о чем свидетельствуют водительские права, выданные на его имя... Обращен головой на востоко-север (зачеркнуто)... на северо-восток, лицом вниз, тело находится в противоестественной позе. В результате прямого попадания пули в переносицу лицо покойника обезображено, однако обнаруживает прямое сходство с фотографическим оригиналом...

Опер крякнул. Вот если бы снимок Карнаухина расковырять гвоздиком, а поверх залить красной краской, то тогда да, конечно, получилось бы очень даже похоже. А так...

По-журавлиному задирая ноги, опер переступил через тело предполагаемого водителя «Мазды» и перешел к следующему персонажу своей протокольной былины, охарактеризованному как «неопознанный труп молодого человека без особых примет». Этот в отличие от первого соблюдал естественную позу – лежал на земле лицом вверх, вытянув руки вдоль поднятых колен, хотя также носил на себе «признаки насильственной смерти, наступившей в результате огнестрельных ранений, затронувших жизненно важные органы внутри соответствующего тела».

Все жарче и жарче становилось лейтенантику, все меньше ему хотелось описывать четырех покойников, валявшихся на солнцепеке. Уже без всякого вдохновения он остановился возле массивного коротконогого тела. Глаз у мертвеца только один, и наблюдает он внимательно этим немигающим глазом за действиями начинающего оперативника. Правильно ли тот классифицирует труп? Не филонит ли? Тут поневоле весь взмокнешь в турецкой безрукавке из плотной набивной ткани.

То, что тело бандита не подает признаков жизни, так это неудивительно и легко объяснимо. Но принадлежащее или принадлежавшее мужчине 23–27 лет? Опер сосредоточенно погрыз пластмассовый колпачок ручки, пока не остановился на обтекаемой формулировке: «Мужское тело». Просто и без затей. После чего он кое-как справился с позой, деталями одежды, содержимым карманов. Отметив в протоколе огнестрельное ранение в бедре бандита, добрался до «входного отверстия в правой глазнице, повлекшего за собой...»

– Повлекшего за собой, – пробормотал опер, стискивая ручку в заартачившихся пальцах, – раздробление затылочной части черепа... черепа...

Он пытался фиксировать взгляд на странице протокола, а перед глазами стояло то, что неряшливо вывалилось в пыль из этого самого проклятого черепа. В буром месиве явственно проглядывал осколок кости, кривой и острый, как ятаган. Запекшаяся кровавая лепешка была притрушена пылью и мусором. Ее пробовали на вкус и растаскивали по крохам суетливые насекомые. Среди прочей ползучей мелюзги выделялась черно-желтая оса, сходная своей окраской и алчностью с тигрицей.

Папка едва не вывалилась из ослабевших рук оперативного натуралиста. Если бы это произошло, то исписанные листы пришлось бы поднимать прямо с поверхности мозгового рагу, сдобренного бурой подливой. А может быть, и самого опера довелось бы извлекать оттуда.

Шажок в сторону. Другой. Отвернувшись от трупа, опер открыл рот и задышал так глубоко и часто, словно только что вынырнул на поверхность из едва не засосавшей его трясины.

– Не жеманничай, лейтенант, – донеслось до него сзади. – Не в театре.

Оперативник сглотнул слюну и заставил себя вернуться к исполнению прямых служебных обязанностей.

Данное тело предпочтительно (зачеркнуто)... предположительно состоит в родственных отношениях с трупом, обнаруженным в багажнике вышеуказанного автомобиля иностранного производства цвета синий беж. Об этом свидетельствует однообразная консистенция (зачеркнуто)... конституция родственных покойников и их подчеркнутая принадлежность к нерусской (зачеркнуто)... к национальности восточного типа.

Рука опера порхала все быстрее и быстрее, пока не запнулась на замысловатой фразе, из которой было совершенно неясно, кто именно носил на себе «явные признаки разложения» – автомобиль или же труп, находящийся в его багажнике.

– Т...арищ капитан, – крикнул лейтенант с плаксивой интонацией. – Ерунда у меня какая-то получается, а не протокол. Не умею я!

– Научишься, – снисходительно пообещал наставник, ранние сочинения которого до сих пор цитировались работниками прокуратуры во время застолий. – A вообще-то на сегодня можешь завязывать. Во-он обоповцы катят, они разберутся. Сейчас попросим их нас на видеокамеру заснять рядом с криминалитетом города. Не забудь физию поумнее состроить, на память потомкам...

Организованные борцы с преступностью, вывалившиеся гурьбой из микроавтобуса, были поразительно похожи на своих подопечных. Классические уголовные стрижки, броские шмотки, пристрастие к золотой бижутерии. Дилетант ни за что не отличил бы этих ребят от бандитской бригады, прибывшей на разборки.

Рассыпавшись по округе, обоповцы радостно опознавали своих старых знакомых:

– О, Рваный!.. Шкрек, сучий потрох!.. Братья Садыкбековы – гля, какие красавцы!.. И капитан Бахманов собственной персоной, здрасьте!

Упомянутый офицер милиции крепко обиделся, заслышав такое. Коллеги могли бы огласитъ его первым в списке, а еще лучше – особняком, не путая его фамилию с бандитскими кличками.

«Твари продажные, – угрюмо подумал он. – Во время войны гитлеровцев с Курганского кряжа вышибли за пару недель, кажется, а эти только и умеют, что зубы скалить».

Негодование капитана было столь сильным, что он решил стребовать сахар с торгашей сегодня же, не откладывая дело в долгий ящик. И не два мешка, а все три. Пусть знают.

* * *

Переговариваясь приглушенными, как на похоронах, голосами, трое сотрудников независимой телекомпании «Ракурс» просочились в кабинет Руднева, интервью с которым должно было украсить передачу «Курганск сегодня».

По обыкновению подборка сюжетов отличалась актуальностью затрагиваемых тем, к которым не мог остаться равнодушным ни один житель города. Репортаж о детском танцевальном коллективе «Катигорошек», победившем в недавнем смотре народного творчества. Выставка фартуков, искусно расшитых талантливой землячкой за сорок шесть лет ее сознательной жизни. Встреча с ветераном ВОВ, пообещавшим прочитать свои новые лирические стихи у себя дома. Плюс к этому, конечно, освещение некоторых негативных явлений, портящих общую картину. В частности, плачевное состояние жилищно-коммунального хозяйства города. Именно так охарактеризовал его глава области Руднев со свойственной ему прямотой. И получасовое интервью было целиком посвящено этой животрепещущей проблеме.

Беседа могла получиться куда острее, если бы ведущая Людмила Стрекотова ткнула микрофон в каменную физиономию собеседника и саркастически предложила: «Да будет вам придуриваться, Александр Сергеевич. Расскажите-ка лучше нам, темным, за какие такие заслуги вы себе без малого 0,05 гектара жилой площади отхватили? Сколько человек там прописано? Как обстоят дела с квартплатой?»