Племенной скот - Наталья Лебедева

Он подошел к людям, спящим у догорающего костра, прошел сквозь огонь. Искры взлетели к верхним веткам елей.

Дед Сергей склонился над Аленой.

– Благослови тебя Бог, внучка, – прошептал он и поцеловал ее бесплотными, прозрачными губами. Потом присел у костра, глядя на темное, в россыпях звезд небо. Пошевелил сотканной из тумана палкой тлеющие угли, и искры взвились вверх.

Дед Сергей посмотрел на Василису и Ивана. Они спали, обнявшись. На губах Василисы играла сонная полуулыбка. Она казалась счастливой. Дед Сергей грустно усмехнулся в усы. Он ясно видел все, что будет, знал, что впереди и голод, и мор, и народные бунты, и безысходность, и отчаяние. Он знал, что настанет момент, когда ей захочется домой, в несуществующую уже Москву, захочется поверить в портрет выдуманной матери, выпить с братьями коньяку, сходить с подругой в кафе. Избавиться от усталости, убившей любовь.

Алена вздохнула и перевернулась на другой бок. Варфоломей забеспокоился и положил на нее свою огромную руку, подтянул к себе, прижал. Дед Сергей нахмурился. Он знал и видел, что Варфоломей не простит, что был у нее не первым. Что к маленькой, беленькой, ясной, как солнышко, девчушке он никогда не будет относиться, как к своей, чем дальше, тем больше узнавая в ней черты чужого, один раз мельком в темноте виденного мужчины. Он видел, что будут тяжелые роды, болезни, страх за детей и особенно за первое, долгожданное, выстраданное солнышко… Видел ревность и рукоприкладство. Слезы, воспоминания о том, что было, и мечты о том, что могло бы быть. Жаркий шепот – самой себе, в подушку: «Зато все теперь честно. Все честно…» – и мысль о том, что, конечно, честно, но от этого не легче.

Дед Сергей видел длинную череду рождений и трудных жизней, полных отчаяния. И знал, что отчаяния могло бы быть чуть меньше, если бы все они знали то, что знал он. Дед Сергей видел будущее.

У него перед глазами была темная комната. Детская кровать, застеленная бельем с чудаковатыми зебрами. Зимний день за окном, звездное небо, луна и свет фар, бегущий по стене соседнего дома. В кровати лежала маленькая девочка, натянувшая одеяло до самого носа. Ее глаза испуганно блестели в темноте.

– Мама, – позвала девочка.

И мама, удивительно похожая на Алену, но только с совсем другими, белыми и пушистыми волосами вошла в комнату.

– Ты почему не спишь? – спросила она.

– Я боюсь Бабу-ягу. А она правда есть?

– Нет, нету. Не бойся.

– А была?

– И не было никогда. Ее придумали, чтобы пугать непослушных детей. А ты у меня послушная. Спи, малышка, не бойся.

– Ты со мной посидишь?

– Посижу.

Дед Сергей видел, как мама села на краешек дочкиной кровати, как наклонилась, чтобы обнять и поцеловать. И столько счастья было в этом простом движении, что искупило оно в один момент всю боль предыдущих, ранее живших…

Варфоломей заворочался, проснулся и вытаращенными глазами, с испугом уставился на бледно-молочный призрак.

– Чур меня! – зашептал он и замахал руками.

Пращур приподнялся, наклонился к Варфоломею, нахмурил густые, кустистые брови, погрозил ему пальцем, шепнул: «Смотри у меня!..»

– и исчез.