Война глазами дневников - Анатолий Степанович Терещенко

В течение нескольких дней росло количество случаев опухания ног от мороза. Лица выглядят кошмарно – это «полевой нефрит», вызванный переохлаждением почек. Заболевшие должны быть эвакуированы. 22 за четыре дня…

Медицинская помощь здесь, на передовой, вообще за гранью… Усталость от войны растет. Мы входим в 1943 год в состоянии мировой войны. Нам, офицерам, предстоит гигантская работа, которая, к сожалению, другими не осознается и не понимается никем. Но я вдохну в них жизнь! Кнутом и пряником! Только так можно вести за собой людей, благодаря силе своей личности, а не звездам на погонах.

3 января 1943 г.

Майор Эрих фон Лоссов получил тяжелое ранение в ногу и через четыре дня был переправлен самолетом в Германию, где встретил свою любимую жену. А в Сталинграде оставались обреченные на заклание его земляки, замерзающие и замерзшие в снежных укрытиях окопов. А вокруг горы копыт лошадей, съеденных немцами в окружении.

Дико читать этот дневник старшего офицера вермахта – майора Эриха фон Лоссова, когда начинаешь осознавать, как это обыденно для него было: сейчас обед, зажаренные гуси, кофе с шоколадом, потом воюем немного, потом отпуск, потом Рождество, потом опять воюем.

Война у нас всегда отождествлялась с горем, а тут как на работу фриц сходил. Сожалеет, что уютную хату потерял с чудесным видом на Волгу и что какой‐то румын часть его зарплаты спер в блиндаже.

Жалобно он пишет, но совсем не жалко, ни его, ни тех, кто с ним рядом сидели в сталинградских окопах. Они пришли на нашу Родину, как завоеватели, как оккупанты, как двуногие звери. А фон Лоссов пишет, что он прибыл в Германию из Южной Америки, чтобы помочь защищать свою родину в Сталинграде?!.

Он – оккупант!!! Повезло – остался жив!

Часть XI

Черные дни…

В трагедии мы участвуем, комедию только смотрим.

Олдос Хаксли

Черные дни для страны. Черные дни для РККА. Черные дни для советских людей. Они начались с 22 июня 1941 года, когда вероломно, фактически без объявления войны, а что касается внезапности – будем спорить, фашисты напали на Советский союз.

Да, нападение было даже несколько театральным. Нарушив заключенные в 1939 году советско‐германские соглашения (Пакт о ненападении и Договор о дружбе и границе), с превосходящими силами, имея двухлетний опыт войны и более совершенную боевую технику, собрав под свои знамена сателлитов из почти всей Европы, Германия напала на Советский Союз. И опять – нападение не было внезапным. О том, что СССР придется столкнуться с фашистской Германией, знали многие советские граждане. Как говорится – и млад, и стар, не говоря уже о политиках, военных и оперативниках разведывательных и контрразведывательных органов.

Еще накануне войны Разведывательное управление (РУ) Генштаба ВС СССР и Управление внешней разведки (УВР) НКГБ СССР подготовили два секретных документа. Документ РУ назывался «Перечень донесений военной разведки о подготовке Германии к войне против СССР (январь–июнь 1941 года».

Второй документ УВР был назван «Календарь сообщений агентов берлинской резидентуры НКГБ СССР «Корсиканца» и «Старшины» о подготовке Германии к войне с СССР за период с сентября 1940‐го по 16 июня 1941 года». Оба агента имели разное отношение к вермахту, но 30 раз докладывали в Москву одну и ту же информацию – Германия практически готова к войне с СССР.

Составители этих спецслужб – генерал‐лейтенанты Ф. Голиков и П. Фитин – систематизировали данные агентуры своих резидентур с фиксацией дат поступления документов, псевдонимов источников и подробно изложили содержание их донесений. Значит, руководители добывающих разведывательных ведомств знали, какой с них будет спрос со стороны Сталина, если не будут готовы ответить на вопрос:

«А что вы делали?» Или: «Что вы сделали?».

Достаточно сказать, что с 1937‐го по 1941 год пятеро руководителей военной разведки страны были расстреляны. Один из них – Герой Советского Союза, отважный советский летчик генерал‐лейтенант И.И. Проскуров в июне 1940 года был снят с этой должности и 27 июня 1941 года расстрелян, когда пилоты‐стервятники Люфтваффе терзали советские города и села.

Данные двух разведок систематически докладывались И.В. Сталину, министру иностранных дел В.М. Молотову, народному комиссару обороны С.К. Тимошенко и начальникам Генштаба К.А. Мерецкову, а потом Г.К. Жукову.

Да, точной даты нападения не фигурировало в них, но то, что Третий рейх готовится напасть на Советский Союз, было однозначным. От «Корсиканца», согласно «Календарю», поступило за период его работы на нашу разведку 21 сообщение. Это он зафиксировал слова Розенберга: «Понятие Советский Союз должно быть скоро стерто с географической карты».

Сегодня мы знаем, что все судьбоносные для страны решения по этим и другим вопросам принимал только И.В. Сталин. В своих воспоминаниях Г.К. Жуков писал:

«Кто в то время из нас мог сомневаться в Сталине, его политических прогнозах? Таких не было даже среди старой большевистской гвардии…

Сталина все привыкли считать дальновидным и осторожным государственным руководителем, мудрым вождем партии и народа».

И все же, когда на одном из документов от негласного источника «Старшины», который по вполне понятным причинам грешил неточностями о сроках нападения немцев, Сталин поставил нецензурную резолюцию, упрекнув его в дезинформации, стало ясно – вождь колеблется.

Это случилось 17 июня 1941 года во время доклада по обстановке наркома госбезопасности Меркулова и его начальника внешней разведки Фитина.

И все же к 13 часам 17 июня Сталин уже располагал фактически неопровержимой информацией о готовящемся нападении Германии, в том числе и данными о том, что оно будет осуществлено именно 22 июня. К этому времени только по каналам внешней разведки НКГБ СССР, военной разведки, разведки пограничных войск НКВД СССР, контрразведки НКГБ СССР, а также от чехословацкой военной разведки, официально сотрудничавшей с СССР, уже поступили 77 донесений, что нападение ожидается в двадцатых числах июня.

Было несколько сообщений, называвших даже не точную дату нападения – 22 июня 1941 года, а время начала атаки, ставшей для нас «черным днем и часом». Об этом заявляли перебежчики. Об их показаниях 17 июня 1941 года во время доклада по обстановке наркома госбезопасности Меркулова и его начальника внешней разведки Фитина уже объективно написано много чего.

Итак, можно предположить, что, во‐первых, данные советской разведки были неубедительными. Не поэтому ли Сталин и его ближайшее окружение не доверяли им?

А во‐вторых, советское руководство знало о подготовке к нападению Германии на СССР, но жило надеждой предотвратить его или выиграть больше времени для подготовки страны к отражению агрессии.

Не случайно Сталин требовал до последних