Чернь и золото - Адриан Чайковски

— Может, и до тебя дойдет, — скорчил гримасу Стенвольд, и тут голос Ахея спросил:

— Что такое Минна? — Пепельно-бледный ном едва стоял на ногах, глаза сузились в две белые щелки.

— Где тебя, во имя разума, носило всю ночь? — осведомился, в свою очередь, Стенвольд.

— Минна, — холодно повторил Ахей. — Это название о чем-то тебе говорит?

— Еще как говорит. — Тизамон, встав, выпустил коготь.

— Ее везут в Минну. В этом городе ее нет.

— Как ты это выяснил? — недоумевал Стенвольд.

— Есть способы… ты не поймешь.

Стенвольд и Тизамон обменялись взглядом. Все, что касалось Минны, не входило в число их счастливых воспоминаний.

— Это просто смешно, — заявил Тото. — Откуда он может знать?

— Ее везут в Минну, — стоял на своем Ахей.

— Он мог пробраться в Асту и что-то услышать, — предположила Таниса. — Только ты не делал этого, правда?

— Способы есть, — подтвердил Тизамон. — Серые господа…

— Зеленые слуги, — завершил Ахей. Знали бы они, чем он рисковал, прибегая к таким вот способам. — Хотя бы ты мне веришь, мантид.

Сделав движение, которого Ахей не уловил, Тизамон приставил коготь к самому его горлу. Ном замер. Сердце у него ушло в пятки, но со стороны это было незаметно.

— Я не дурак, и мое доверие нелегко заслужить, — сказал Тизамон. — Не исключено, что тебе платят наши враги. Номы — тонкие штучки, я бы не удивился. Чего лучше заманить Стенвольда в Минну и схватить его там.

— Я говорю лишь то, что видел, Зеленый Слуга. Если ты так хорошо нас знаешь, неразумно с твоей стороны угрожать мне.

Коготь нажал, выдавив крошечную капельку крови.

— А ты меня не пугай, — сказал Тизамон, но Стенвольд, хорошо изучивший своего друга, различил в его голосе тень неуверенности.

— Я не убийца, как ты думал раньше, и не шпион. Если хочешь, я скажу одну вещь, которая тебя убедит, но только на ухо.

Тизамон, не отнимая когтя, нагнулся к Ахею. Тот что-то ему прошептал. Мантид тут же отпрянул, убрал коготь в перчатку и объявил:

— Он говорит правду.

— Полученную путем мистического сеанса? — усомнился Тото. — А если Чи сидит в одном из тех вон домов? Ее, того и гляди, пытать будут, а мы возьмем и потащимся в другой город из-за того, что тебе было видение? Ты-то ведь не клюнешь на эту чушь, Стенвольд?

Жукан, однако, ответил не так, как хотелось Тото.

— В мире есть много такого, чего мы не знаем, — сказал он. — Я долго не мог примириться с этим, но скажу откровенно: у меня есть объяснение далеко не всему, что я наблюдал. Тизамон, ты действительно в это веришь?

Мантид молча кивнул.

— Таниса?

— Я поддерживаю Тото. — Девушка злобно посмотрела на Тизамона. — Надо сходить в Асту хотя бы еще один раз.

— В Коллегиуме принято голосовать, — сказал Стенвольд, — и у меня, полагаю, решающий голос. Вся эта мистика выше моего понимания, но логика подсказывает, что Аста — всего лишь промежуточный пункт. Видных пленников, вероятно, действительно должны были переправить в ближайший город, то есть в недоброй памяти Минну. Слушай, Тизамон… — Жукан прикусил губу.

— Говори, — поощрил тот.

— Мне трудно придерживаться того, чего я не понимаю…

— Ты всегда таким был.

— Но такое судьбоносное решение я принимаю впервые. Что сказал тебе ном? Что тебя убедило в его правдивости?

— Вряд ли это тебе поможет.

— Все равно, скажи мне. Пожалуйста.

Тизамон пожал плечами:

— Те, кто сообщил ему про Минну, сказали еще, что не тронули нас из-за моего знака. — Он потрогал свой символ Бойцового Богомола: меч в золотом круге. — Я заслужил это, Стенвольд. Огнем и кровью.

Стенвольд, оторвав от него ошалелый взгляд, посмотрел на других. Тото все еще смотрел с вызовом, но Таниса, судя по всему, передумала.

— Решено — едем в Минну. — У Стенвольда вырвался тяжкий вздох: не думал он, что ему снова доведется побывать в этом городе.

На поле, где они сели, развевались черные с золотом флаги. Их неуклюжий геликоптер скрипел и трясся, несмотря на ремонт, которым Ааген занимался всю прошлую ночь.

Двое из трех пленников моргали и щурились после темного трюма. Чи заслоняла рукой глаза Сальмы, зная, что у него они гораздо чувствительнее, чем у нее, но Горе смотрела прямо на солнце, вбирая в себя его свет. Вчера она бледнела и чахла, а теперь начала сиять. Солдаты-осоиды отступили на шаг от нее, и весь аэродром уставился на такое диво.

По приказу Тальрика пленных погнали куда-то — Сальму и Чи грубо, Горе несколько бережнее. Она в самом деле прекрасна, невольно признала Чи, глядя, как переливаются краски на ее коже.

От города Чи получила лишь мимолетное впечатление. Узкие улицы, потом какая-то лестница, ведущая вниз; мужчины и женщины с голубовато-серым оттенком кожи, не совсем жуканы и не совсем муравины — еще одна новая раса. Очень много осоидов: одни в боевой броне, другие в штатском, но тоже скорее всего солдаты, если верить рассказу Тальрика. Мушиды летали с донесениями или стояли на вышках с луком и стрелами за спиной.

Чи заметила также высоких стройных людей, похожих на раба-музыканта из колонны Брутана. Босые, в желтых рубашках и черных брюках, они выглядели как имитация своих имперских хозяев и носили оружие — колья и кинжалы-двузубцы. Чи решила, что это нечто вроде городской стражи.

Ясное дело, осоиды полагают ниже своего достоинства исполнять полицейские функции. Этих стражников они, наверное, приобрели после очередного завоевания.

Очень скоро на пленников упала тень здания, торчащего среди скромных, с плоскими крышами домиков Минны, как безобразный нарост: не иначе, его воздвигли осоиды. Широкие ступени вели к колоссальной парадной двери, в которую свободно мог въехать грузовой автомобиль. По бокам от нее стояли две статуи, не подходящие ни к городу, ни к зданию, ни друг к другу. Одну, абстрактную, создал некий безумный гений, у которого камень струился меж пальцев, как вода. Другая изображала воина в диковинных доспехах. Сальма, увидев ее, оступился и чуть не упал; из этого Чи заключила, что скульптура трофейная и привезена с его родины.

Они прошли через вестибюль, пронизанный, как копьями, солнечными лучами — выставленные здесь предметы отличались скорее роскошью, чем художественной ценностью, — и спустились вниз, в подземелье. Ааген увел куда-то Горе, успевшую напоследок оглянуться на Сальму. Тальрик, взяв Чи за подбородок, запрокинул ей голову.

— Сейчас у меня дела, но я вернусь, и мы закончим наш разговор. Приготовьтесь.

Готовиться предстояло в камере, дверь которой захлопнулась за Чи миг спустя.